Семь столпов мудрости
Шрифт:
Мы с Мейнардом провели следующие дни, наблюдая за операциями. Люди из племени абу тайи захватили в плен два аванпоста к востоку от станции, в то время как Салех ибн Шефия захватил бруствер с пулеметом и два десятка пленных. Эти успехи обеспечили нам свободное передвижение вокруг Маана, и уже на третий день Джафар сосредоточил свою артиллерию на южном отроге, а Нури Сайд подтянул штурмовую группу к железнодорожной станции. Когда мы добрались до ее укрытия, французские орудия прекратили огонь. Мы ехали в фордовском автомобиле, пытаясь не отставать от успешно продвигавшихся войск, когда нас встретил Нури, превосходно одетый, в перчатках, куривший свою вересковую трубку, и отправил обратно, к артиллерийскому командиру капитану Пизани с просьбой о срочной поддержке. Когда мы приехали к Пизани, тот в отчаянии
Оставалось лишь смотреть на то, как наши люди снова спешно отходили от железнодорожной станции. Дорога была забита солдатами в помятой форме цвета хаки, а в глазах многочисленных раненых, страдающих от невыносимой боли, мы читали укор. Трудно было оставаться бесстрастным при мысли о пережитом поражении.
Впоследствии нам стало понятно, насколько мы всегда недооценивали превосходный боевой дух нашей пехоты, которая бесстрашно сражалась под пулеметным огнем, правильно применяясь к рельефу местности. Солдатам в бою почти не требовалось руководства, поэтому мы потеряли всего трех офицеров. Маан показал, что арабы могли хорошо сражаться без жесткого подстегивания со стороны англичан. Это позволяло нам чувствовать большую свободу при планировании операций, и мы понимали, что это поражение не было непоправимым.
Утром восемнадцатого апреля Джафар мудро решил, что не может допускать дальнейших потерь, и отошел на позиции Семны, предоставляя войскам возможность отдохнуть. Будучи старым приятелем турецкого командира по колледжу, он послал к нему с парламентером письмо, предлагая сдаться. Тот ответил, что был бы рад это сделать, если бы ему не дали приказ держаться до последнего патрона. Джафар предложил устроить передышку, и, пока турки колебались, Джемаль-паша сумел собрать войска из Аммана, снова занять Джердун и провести в осажденный город верблюжий караван с продовольствием и боеприпасами. Железная дорога была по-прежнему парализована на многие недели.
Я взял автомобиль и немедленно отправился к Доуни, с тревогой думая о том, как кадровый офицер проведет свою первую партизанскую операцию, используя такое сложное вооружение, как бронеавтомобили. К тому же Доуни не был арабистом, и ни его специалист по верблюдам Пик, ни доктор Маршалл не говорили бегло по-арабски. Войска его были смешанными и включали англичан, египтян и бедуинов. Две последние группы враждовали друг с другом. Я приехал в их лагерь над Тель-Шамом после полуночи и деликатнейшим образом предложил свои услуги в качестве переводчика.
К счастью, они приняли меня хорошо и провели по своему расположению, которое представляло прекрасное зрелище. Грузовики были припаркованы в строгом геометрическом порядке в одном месте, бронеавтомобили в другом, по периметру были расставлены пикеты с готовыми к бою пулеметами и ходили часовые. Даже арабский резерв поддержки находился под тактическим прикрытием за горой, вне пределов видимости и слышимости. Каким-то магическим образом шерифу Хазу и Доуни удавалось удерживать их в указанных местах. У меня чесался язык сказать, что им не хватало только противника.
Соображения, которые Доуни высказывал, знакомя со своим планом, заставили меня восхищаться этим человеком еще больше. Он тщательно подготовил боевые приказы, документы с указанием времени начала и последовательности действий. Каждому подразделению ставилась своя задача. Мы должны были броневиками атаковать на рассвете «равнинный пост» с выгодной позиции на холме, где предположительно находились мы с Джойсом. Броневикам предписывалось до рассвета «занять станцию» и, используя элемент внезапности, захватить траншеи. Затем группы 1-я и 3-я должны были разрушить мосты, обозначенные буквами А и В на карте операции (масштаб 1:250 000), в 1 час 30 минут ночи, а бронеавтомобили – продвинуться до Скального поста и напасть на него при поддержке Хазу и арабов в 2 часа 15 минут.
За ними должен был двинуться Хорнби с взрывчатыми материалами на «толботах» № 40531 и № 41226 и разрушить мосты D, Е и F, пока подразделения будут завтракать. После ланча, когда низкое солнце позволит видеть сквозь мираж, точно в 8 часов, должен быть атакован Южный пост маскированным
Я мягко спросил Хазу, все ли он понял. Я знал, что у него не было часов (кстати, может быть, мне прямо сейчас предложить ему свои? – подумал я), чтобы синхронизировать начало своего маневра с поворотом автомобилей на север и впоследствии действовать по специальному приказу. Я тихо удалился и спрятался ото всех, чтобы хоть час поспать.
На рассвете мы увидели автомобили, тихо катившиеся над спящими окопами, вырытыми в песчаном грунте, и удивленных турок, выходящих оттуда с поднятыми руками. Это выглядело как сбор персиков. Хорнби в своих двух «роллсах» с сотней килограммов пироксилина умчался под мост А и развалил его самым убедительным образом. Раздавшийся совсем рядом рев мотора оторвал нас с Доуни от наблюдения, и мы выбежали, чтобы показать Хорнби самый удобный путь к дренажным колодцам, которые можно было использовать как минные камеры. Очередные мосты разлетались в воздухе десятками кусков каждый.
Пока мы находились у моста В, автомобили сосредоточили огонь своих пулеметов на парапете Скального поста, представлявшего собой кольцо толстых стен крупной каменной кладки (которые были хорошо видны благодаря отбрасываемым ими длинным теням) на бугре со слишком крутыми для колесных машин склонами. Готовый вступить в бой Хазу был в крайнем возбуждении, а турок так напугали залповые очереди четырех пулеметов, что арабы брали их почти что с ходу. Это был второй сбор персиков.
Затем последовал перерыв для всех, кроме Хорнби и меня, превратившегося теперь в консультанта-инженера. Мы отправились вдоль линии на наших «роллс-ройсах» с двумя тоннами пироксилина. Мосты и рельсы взлетали на воздух. Нас прикрывали экипажи броневиков, и порой им приходилось отбиваться, ведя огонь из-под своих машин под музыку свистевших в задымленном воздухе осколков камней. Двадцатифунтовый кусок кремня упал на колпак орудийной башни, оставив на ней не принесшую вреда крупную вмятину. Солдаты в минуты затишья фотографировали результаты удачных попаданий. Это было роскошное сражение, принесшее роскошные разрушения. Мы радовались. По истечении часа, отведенного для ланча, мы отправились посмотреть на падение Южного поста. Он пал в установленное планом время, но не без печальных последствий. Хазу и Амран были слишком серьезно ранены, чтобы участвовать в очередных атаках Пика и египтян. Но вместо этого они решили устроить скачки с препятствиями на верблюдах, устремившись вверх по склону через брустверы и траншеи. Уставшие от войны турки с отвращением сдавались.
Затем наступило время основной операции дня – штурма станции. Пик двинулся к ней с севера, поднимая дух своих людей постоянным личным присутствием в первых рядах. Броди вел артобстрел с присущей ему точностью. В небе кружили хладнокровные аэропланы, забрасывая завывавшими бомбами траншеи вокруг станции. Фыркая дымом, двинулись вперед бронеавтомобили, и сквозь дымку было видно, как турки цепочкой, размахивая белыми платками, уныло выходили из окопов первой линии.
Мы завели моторы своих «роллсов», арабы вскочили на верблюдов, подбодренные люди Пика ринулись вперед, остальные со всех сторон яростно навалились на станцию. Мы взяли верх. Мне достался в виде трофея станционный колокол прекрасной работы дамасских мастеров-медников. Кто-то польстился на билетный компостер, еще кто-то на официальную печать, а сбитые с толку турки смотрели на нас во все глаза с нараставшим негодованием по поводу того, что сами они представляли для нас лишь второстепенный интерес.