Семь свитков из Рас Альхага, или Энциклопедия заговоров
Шрифт:
– Ваше Величество, - обратился я к королю.
– При всем моем желании я не уверен, что смогу стать истинным свидетелем. У меня отнято не только имя, но и память.
– Нам известно, граф, - продолжал король, - что ваша память хранит главную тайну Ордена, потому-то она, ваша память, и была запечатана, подобно самому ценному сокровищу казны. Нам известно также, граф, что ваша память может быть открыта с помощью особого ключа, коим является некое тайное слово. Это слово пригодно к использованию в качестве ключа только один раз, как если бы ключ был отлит изо льда, а замок был бы горяч, как живое человеческое
– С великой радостью исполню волю Вашего Величества, - сказал я, кланяясь и действительно испытывая некое подобие радости: разоблачение тайны приблизилось, вроде колодца в пустыне, до края которого уже легко было дотянуться рукой.
– Однако прошу у Вашего Величества позволения проститься перед дорогой со своим Учителем.
– Прощайтесь, граф, - разрешил король, поворачивая своего коня и вместе с ним приводя в движение всю свою свиту, а вместе со свитой - вереницу трескучих факелов.
– Хотя, как говорят, уходя с кладбища, не следует оглядываться назад.
Я повернулся к могильному дервишу и увидел, что его черный балахон совсем побелел от падавшего с небес холодного пуха, и, если бы не продвигалась мимо нас долгая вереница факелов, я уже и не различил бы в темноте маленькую неподвижную фигуру. На правом плече старца восседал Карл Великий, невозмутимо отряхивая крылья.
– Учитель, - обратился я к старцу, едва не произнеся это священное слово на арабском наречии.
– Скажи мне: то, что я теперь вижу своими глазами, происходит во сне или наяву? Сам король Франции со всеми своими придворными является на кладбище, в гости к загадочному старику, к которому он вполне мог бы выслать комиссара инквизиции. Не так ли? Ведь и ты, Учитель, опасался черного коня.
– Ваша новая память, монсиньор, не только успела пробиться из семени, но уже приносит первые добрые плоды, - ласково произнес старец, но его ласковую улыбку я мог только вообразить, поскольку края капюшона затеняли все его лицо.
– То, что первым появился белый конь короля, наилучшим образом доказывает ваше право называться истинным посланником Удара Истины.
– Насколько я могу догадаться, на заднем дворе королевского замка растет дерево, в которое изредка попадают стрелы с важными сообщениями, вслух подумал я.
– Возможно, есть особый вид плодовых деревьев, из которых порой произрастают оперенные прутики, - посмеиваясь, ответил мне могильный дервиш.
– Однажды, монсиньор, некий честный человек шел по улице в позднее время и вдруг увидел, что ему навстречу приближаются какие-то люди, тихо между собой переговариваясь. Он очень испугался, подумав, что они могут оказаться грабителями и, перепрыгнув через ближайшую ограду, упал в канаву, полную воды и грязи. Там он и остался лежать, затаив дыхание и в ужасе замечая, что встречные тоже стали перелезать через ограду. И вот они окружили несчастного, склонились над ним и спросили: "Добрый человек, не грозит ли тебе какая-либо опасность, от которой ты решил скрыться в этом неприглядном
– Теперь я почти готов поверить в то, что сам король Франции вынужден быть моим следующим провожатым к Великому Мстителю, мстящему не кому-нибудь, а самому королю за весь арестованный им Орден тамплиеров, - самым тихим шепотом проговорил я, надеясь, что топот коней заглушает мои слова.
– Монсиньор, вам пойдет на пользу узнать, что именно с кладбища Невинноубиенных младенцев донеслось до королевского Дворца пророчество о том, что король Филипп сменит прозвище, став Святым. Он поведет святое во всех отношениях воинство, дабы, сокрушив Рим, собственными руками воздвигнуть истинный Святой Престол посреди Иерусалима, освобожденного им от неверных.
– Теперь я уже не сомневаюсь в том, что король Франции явился к тебе наяву, Учитель, - только и оставалось признать мне.
– Во всяком случае, если кому и снится ныне приятный сон о посещении кладбища Невинноубиенных младенцев, так - только самому королю, - весело сказал могильный дервиш.
Между тем, его самого стала окутывать темнота, а стук копыт за моей спиной начал стихать. Обернувшись, я увидел, что уже вся королевская свита прошла мимо нас, и только один всадник остался на месте, держа за поводья второго оседланного коня.
– Поторопитесь, монсиньор, - сказал из темноты парижский дервиш.
– Если король этой страны спросит вас, почему вы задержались, сообщите ему, что пророк с кладбища Невинноубиенных научил вас, как превратить всех рыцарей Соломонова Храма в святых. Ведь только святые должны составить королю отборное войско рыцарей, принявших обет Креста, для последнего похода в Святую Землю.
– Неужто и вправду я смогу превратить их в святых, дабы мне самому поверил король?
– вопросил я.
– Монсиньор уже забыл о Великом Мстителе и его миссии?
– нарочито удивился старец.
– А также и об истории человека, который прятался в грязной канаве от грабителей?
– Учитель слишком рано похвалил мою новую память, - признался я, - ибо его ученик успел забыть и о третьем: о тайном слове, которое должно раскрыть его исконные воспоминания, а тем воспоминаниям, вероятно, и полагается подсказать ученику, каким способом можно восстановить святость истинных рыцарей Храма. Таким образом кольцо замкнется.
Невольно я прибавил еще два слова:
– Кольцо Змеи.
– Монсиньор, - донеслось до меня из темноты, и я, с великим трудом приглядевшись, увидел, что старец опускается передо мной на колени.
Тут я почувствовал могильный холод на сердце и сказал:
– Учитель, пощади меня. Поднимись с земли.
Я ничего не услышал в ответ, да и самого дервиша больше не мог различить во мраке. Тогда я повернулся прочь и подумал, что старец, сделав свое дело, уже соединился с Единым и слился с холодом могильных плит, подобно истинным джибавиям, которых я некогда видел лежащими на белом мраморе посреди площади в Конье.
Садясь на коня, я услышал хлопанье вороньих крыльев, однако стук копыт о твердую землю тут же заглушил те эфирные звуки.