Семь верст до небес
Шрифт:
Как умерило солнце жаркое пыл лучей своих, и вечерняя прохлада понемногу стала опускаться на раскаленную южную землю, из шатра высокого, на холме у Грандахарга стоявшего и увенчанного стягом серебристо-черным, вышел властелин мавританский Кабашон с сыном своим Арсеном и свитою сарацинской. Окинул Кабашон взглядом грозным свое воинство, словно тучи червей копошившееся на брегу моря средь земель лежащего, корабли чернотелые в поход снаряжавшее. Вдоль берега многие сотни их стояли и каждый способен был снести по пять дюжин воинов. Лошадей и зверей диких, что в бою используют, грузили
В небе вечернем стаи коршунов кружили, затмевая крыльями своими слабый свет заходящего солнца, и казалось будто ночь темная наступила уже. Птицы сии служили Эрманарихому, царю звериному африканскому, что в дружбе с Кабашоном был, и великую злобу несли на своих крепких крыльях. Нынче отправлялись они с кабашоновым воинством в земли далекие русские творить смерть.
Узрев сие действо возликовал Кабашон, воздел к небу руки свои и вскричал голосом диким:
– Будет битва жаркая! Будет смерть прекрасная!
Глава 7. Горыня воин
Недалече от того места, где живет Соловей-разбойник, стоит город Муром, славный по всей земле русской тем, что дал ей в незапамятные времена богатыря Илью, свершившего подвиги многия. А от Мурома недалече до Ростова Великого, да Ярославля, в самом сердце земли русской расположенных.
Ежели взглянуть из Мурома сквозь леса заповедные, что со всех сторон его окружают, на юг прямо, то уткнешься взглядом в хребет горный высоты немеряной. Горы те в облаках высоких теряются. И на самой высокой из них стоит дом каменный, окна которого смотрят на вершины снежные. Текут вниз потоки шумные, сходят лавины опасные, и все потому, что рождает их храп великий, из дома сего раздающийся. Спит там сном праведным богатырь великий по прозванию Горыня. Спит уж три года, ибо заколдован он деянием злодейским. И спать будет до тех пор, пока не придет минута опасная для Руси, и не позовет его на брань великую гонец княжий, а ли сердце чуткое.
Тому как раз три года исполнилось, как был с караваном купеческим из Новагорода Горыня в землях далеких за двумя морями. Ездил страны посмотреть жаркие, людей повидать тамошних, ибо страсть как интересно ему сделалось на душе от рассказок купцовых, а богатырских занятий в то время на Руси все равно не находилося. Обещали купцы Горыне злата-серебра много, ибо в нем защитника видели сильного, ежели змий какой многоглавый по дороге объявится, а ли разбойники-душегубы нападут. Горыня таких гостей непрошеных враз всех отделает мечом, да палицей богатырской. Не зря был он на Руси в те времена из богатырей самых сильных. Горыня змея бить не отказывался, ибо ему змея бить – только тешится, акромя того интересно путешествие выходило. Потому, подумал он время малое, дом свой в горах высоких на людей дворовых оставил, да и поехал с купцами новгородскими в страны далекие.
По дороге много стран миновал караван купеческий, диковин увидал Горыня не мало и добрых и худых. Живут, как оказалось, люди там по-разному, по-всякому. Кто хорошо, кто плохо, а кто недолго. Языка русичей не разумеют, глупые, снега не видят, медовуху не пьют, только бананьи да финики потребляют без меры. В общем, жизнь там не сахар, да и жарко везде, все голые ходят, срам один.
На последок зашел караван новгородский в самую даль далекую, на земли африканские, кувшинов накупить диковинных и тканей чудных. А хозяином был в тех землях
Принял Кабашон купцов по-доброму, хотя на берегу и встретило их воинство многосотенное с луками и копьями великими, но то видать для порядку. Да купцы и не испугалися совсем, ведь с ними Горыня-богатырь был. А тому, что сотня, что тьма народу вражеского – только палицей махнуть.
Пристал караван к пристани великой Грандахарга, города главного во владениях Кабашоновых, десятью башнями черными огражденного. Подивились купцы, что множество лодий у пристани той стоят, да только лодьи все ратные, а не купеческие, купцов что-то и не видать совсем. Пригласил Кабашон гостей во дворец свой твердокаменный отведать яств африканских, да заморских, и о жизни на Руси стал расспрашивать. Как живут люди, что делают, не тревожат ли страны соседские набегами. Много ли богатырей на Руси народилось.
Купцы – люди добрые, стали ему все как на духу рассказывать, что жить на Руси хорошо, возможно, то есть, ремесла процветают, города строятся. Вячеслав, князь великий, недавно в Солнцеграде такую пристань выстроил, что цельных десять лодий за раз пристать могут, да еще русло реки углубил так, что любой корабль крутобокий пройдет и дна не заденет. Оно конечно, пристань та чуть поменьше местной будет, но все равно хороша. А что до богатырей, так их на Руси всегда много было, но самых сильных всего три. А один из них прямо здесь сидит. И на Горыню указывают.
Поглядел на него Кабашон взглядом пристальным и говорит:
– Если ты есть богатырь сильный, то докажи мне силу свою.
– Отчего не доказать, – отвечает Горыня, – если надо змея побить, а ли поломать чего – это мне не трудно будет.
– Нет, – говорит Кабашон, – не надо со змеем биться, испытание твое в другом будет. Велю сейчас принести тридцать бочек вина крепчайшего.
Если одолеешь все один – значит ты и правда богатырь сильнейший, я тебе еще тридцать бочек в дорогу дам. А если нет – велю рубить тебе голову.
– Отчего не испить вина, – отвечает Горыня, – согласен я на испытание. А голова моя крепко на плечах сидит, ее отрубить – постараться еще надо.
А сам думает: тридцать бочек-то я в полсилы выпью, зато будет чем на обратном пути потешиться.
Щелкнул перстами властелин земель мавританских, открылись двери резные высокие. Прикатили слуги Кабашоновы тридцать бочек огроменных. Встал Горыня-богатырь в самый центр горницы сводчатой, велел ведро себе принести из лодьи и давай пить ведрами. Одно опрокинет, крякнет, дунет, и за другое берется. Выпил так все тридцать бочек и еще просит.
– Вижу, – говорит Кабашон, – Ты и правда богатырь сильнейший. Забирай еще тридцать бочек и езжай домой.
Погрузились купцы в лодьи обратно, попрощались с властелином мавританским, и в путь дорогу отправились. Горыня-богатырь весь путь обратный вино допивал с купцами, а потому весело ему было на душе отчего-то. Плыли они долго, и того не видели, что в небе летела за ними стая коршунов до самых границ Руси великой. А как достигли лодьи родной сторонушки, повернули те коршуны назад, а Горыня вдруг заснул сном мертвецким и проспал весь остаток пути. Меж тем, на лодьях все купцы, что с Горыней пировали, враз померли от смерти неизвестной.