Семьдесят два дня
Шрифт:
— А вы-то сами не бастуете?
— Я здешний сторож, от меня толку мало… Да
не обо мне сейчас речь. Надо подумать, как тебе поскорее отсюда выбраться.
— Чего думать! — вспылил Поль. — Я сейчас же уйду. Не хочу я денег, которые здесь заработал! — Поль резко отвернулся от собеседника и зашагал по лестнице.
— Погоди ты, дурной! — рассердился Симон. — Наделал глупостей, а теперь хочешь прибавить ещё одну? Выслушай всё до конца, потом действуй. Ты подписал договор?
— Подписал, — ответил Поль, снова приблизившись к старому рабочему.
—
— Что?
—- Я у тебя спрашиваю: ты читал его?
— Нет, не читал.
— Вот за такие дела, будь я твой отец, я бы тебя за уши отодрал.
— За какие дела?
— «За какие, за какие»! Зачем подписал, не зная что!
— А что там?
— Ты обязался не отлучаться из типографии без особого разрешения хозяина и покупать продукты тут же. Он потом вычтет за них из жалованья, да ещё оценит их втридорога.
— Я пойду и скажу ему, что работать больше не буду. Ни денег его, ни продуктов мне не надо! Уйду!
— Так он тебя и выпустит! Ему нужно сорвать забастовку, напугать рабочих: типография, мол, и без вас обойдётся.
— Всё равно не останусь! Уйду — и дело с концом.
— Как ты уйдёшь, когда у входов и выходов — полицейские?
— Что же мне делать? — в отчаянии воскликнул мальчик.
— Не шумы только. Не надо спешить, может, что и придумаем… Попробуй выпросить у хозяина немного денег в счёт жалованья, франков бы пять.
— У меня есть пять франков! Чуть меньше… — Поль с грустью вспомнил булочку, ради которой разменял одну монету.
— Тогда выход есть. Полицейский, что стоит внизу, под самой лестницей, согласится тебя выпустить, если ты ему заплатишь. Я в этом уверен. Поговори с ним. Только не сейчас, а когда стемнеет… Теперь иди поешь горячего супа. Там, внизу, увидишь. — Старик махнул рукой в сторону лестницы.
— Не хочу я никакого супа и не буду больше работать!
— Не кипятись! Главное, не подавай виду, что собрался уходить. Эти господа шутить не любят. Так обработают, что родная мать не узнает.
— Это мы ещё посмотрим! — возмущённо сказал Поль и побежал вниз.
«Так-то правильнее. Закусит, успокоится и не наделает глупостей», — подумал Симон, провожая внимательными, ласковыми глазами сбегавшего по лестнице Поля.
Но мальчик направился не в столовую. Вопреки наставлению старика, он прямо приступил к переговорам с полицейским, охранявшим вход.
— Позвольте мне сбегать за жареными каштанами, — обратился он к нему.
— Разрешение господина Делоне есть?
— Да мне только до угла…
— Проваливай, никуда не пойдёшь!
Поль встряхнул монеты, которые были зажаты у него в руке.
Симон оказался прав. Звон серебра сразу сделал полицейского более сговорчивым:
— Сколько у тебя?
— Почти пять франков.
— Во двор выпущу, а там — как знаешь!
— Возьмите!
Поль отдал всё, что у него было, и вышел.
Когда мальчик очутился в тамбуре, он ещё не знал, как действовать. Он боялся, что обеденный перерыв скоро кончится и управляющий поднимет тревогу, если его
Поль взглянул на двух полицейских, охранявших двор. Они стояли у ворот. Один снимал засов, другой что-то ему рассказывал.
Поль не терял дорогих секунд. Он снял деревянные башмаки, зажал их под мышкой и, босой, бесшумно перебежал к повозке как раз в ту минуту, когда возчик хлестнул лошадь вожжой и крикнул: «Э-э… Трогай!»
Заскрипели ворота, готовые пропустить воз, на который успел забраться и укрыться между афишами и книгами красный от возбуждения Поль.
…Прохожих не интересовал босой мальчик, на ходу спрыгнувший с повозки и в нерешительности остановившийся посреди мостовой. Но бойко
торговавший газетой «Заря» подросток Жорж запнулся на полуслове, выкликая последние новости. С полуоткрытым ртом он смотрел на Поля, заинтересованный его странным поведением.
Поль был озабочен. Когда он слезал, один башмак выскользнул у него из-под руки и остался на повозке. Он растерянно озирался по сторонам, не решаясь нагнать повозку. Тут-то и встретились глаза двух подростков.
Лицо газетчика сперва выразило удивление, но потом он расхохотался так звонко, так заразительно, что и Поль заулыбался.
— Стащил, да не впрок пошло? — насмешливо спросил он Поля.
— Как — стащил? Это мои башмаки, я их заработал своими руками, — обиделся Поль.
— Для чего же на повозку лазил? — недоверчиво допытывался Жорж.
— Проехался на попутном экипаже, вот и всё.
— Куда ехал-то?
— Я ищу работы.
— Какой?
— Да всё равно какой. Я типографщик.
— Печатник?
— Да, накладчик.
— Давно без работы?
— Нет, первый день.
— Где работал?
— В типографии Пере.
— У Пере? Ты не Поль Роже?
— А ты откуда знаешь?
Жорж даже присвистнул от восторга:
— Читай-ка!
Он раскрыл «Зарю» и показал на заметку, озаглавленную: «Возмутительный случай».
Возчик уже усаживался на козлы, готовясь к отъезду.
Видя, что Поль не склонен читать, газетчик сделал это за него, произнося громко и отчётливо каждое слово:
— «Вчера, второго июля, в типографии Жака Пере произошёл возмутительный случай. Вследствие нестерпимой духоты в помещении и недопустимой продолжительности рабочего дня двенадцатилетний подросток Поль Роже упал, потеряв сознание. Господин Пере в тот же день уволил больного мальчика. Рабочие типографии возмущены таким жестоким отношением хозяина и собираются потребовать возвращения Поля на работу…» Так оно и было? — спросил Жорж, окончив чтение.