Семен Бабаевский. Собрание сочинений в 5 томах. Том 1

Бабаевский Семен Петрович

Сергей сел за стол и начал просматривать поступившие из края бумаги. И пока Ирина перелистывала журнал и рассматривала фотографии, прошло минут пятнадцать. Ирина старалась не мешать Сергею, даже не смотрела в его сторону. А Сергей, читая какой-то объемистый циркуляр, написанный под копировальную бумагу слепым шрифтом, уснул, и голова его мягко, словно на подушку, опустилась на стол.

«Эх ты, — добродушно подумала Ирина, — закаленный!»

Затем тихонько, на цыпочках, подошла к столу и присела на стул. Ей так было приятно видеть Сергея спящим, что она несколько минут не сводила с него глаз, —

хотелось попристальнее рассмотреть и его широкий, с двумя поперечными морщинками, лоб, и чуточку приоткрытые губы, и клок жесткого чуба, упавшего на правую бровь. И чем внимательней она всматривалась, тем больше находила в его лице таких черт, каких раньше не замечала. Уголки губ были слишком вогнуты, отчего на щеках образовались еле приметные ямочки; брови шириной в палец лежали густой стежкой через весь лоб.

«Ой, какой же ты бровастый! Да еще и горбоносый, — сдерживая смех, подумала она. — А я этого раньше и не замечала».

И только сейчас Ирина рассмотрела, как же заметно Сергей изменился с тех пор, как встретила она его на полустанке: черты лица сделались строже, кожа матово-темная, и две тончайшие морщинки уже подкрадывались к глазам.

В дверях стоял Кондратьев.

— Спит или заболел? — спросил он.

— Тише, — прошептала Ирина. — Он так устал.

— А ты кто будешь?

— Ирина Любашева…

— А! Ирина! — Кондратьев присел на диван. — Ирину помню, помню. Как же! Но почему Любашева? Тутаринова, пожалуй, будет точнее.

— Нет, Любашева. — Ирина подсела к Кондратьеву. — Знаете, Сережа всю ночь вот и столечки не спал.

— Ай, ай, ай! — Кондратьев сокрушенно покачал головой. — Так-таки и не спал?

— Да вы тише, а то разбудите.

— А я и не сплю.

Сергей поднял голову и, виновато улыбаясь, стал оправлять гимнастерку.

— Так вот ты, оказывается, как столбы ставишь? — сказал Кондратьев. — Посадил у стола надежный караул, а сам задал храпака!

— Вздремнулось, — смущенно ответил Сергей. — Николай Петрович, мы тут без тебя приняли важное решение.

— Вдвоем с Ириной? — шутя спросил Кондратьев.

— Да нет, я не об этом. Решение о строительстве.

— Знаю, знаю. — Кондратьев встал. — Правильно и весьма кстати. Пойдем ко мне, поговорим. — Он взглянул на Ирину. — Так почему же все-таки Любашева, а не Тутаринова?

— Мы еще не регистрировались, — ответил Сергей.

— Все равно. Пусть привыкает.

Кондратьев выслушал Сергея, принял все его предложения и только решительно не согласился создавать специальную тройку или нечто наподобие оперативного штаба.

— Никаких троек и штабов нам не нужно, — сказал Кондратьев, строго глядя на Сергея. — Руководить всеми работами будешь ты, как председатель райисполкома, и надо организовать дело без шума и крика. Побольше деловитости. Созови совещание специалистов, к нам их приехало много, выслушай их. Дай им верховых лошадей, чтобы они не сидели в Усть-Невинской. Выдели каждой станице участки, распредели людей так, чтобы не было толкучки. Работы вести нужно одновременно по всем трем линиям. Но сперва выспись хорошенько.

— Да что ты, Николай Петрович, я спать не хочу.

— Ну, ну! Без хвастовства!

Обогнув Верблюд-гору, главная магистраль вырвалась на простор и побежала напрямик по полю.

Еще не поднялись над степью провода, а уже на десятки километров обозначилась будущая электрическая дорога: по ней и группами и в одиночку разбрелись строители — рыли ямы, ставили столбы, тянули провода; взад и вперед по одному следу двигались конные и бычьи упряжки, развозя бревна; встречались и расходились тракторы, тянувшие вереницу подвод с грузом и без груза; там и здесь раскинулись походные таборы — балаган или палатка, — поднимался дым от костра и белели косынки поварих, удивительно ровной стежкой чернели бугорки свежей земли, напоминая кротовьи насыпи, и возле этих насыпей лежали столбы. Ямки начинались от Усть-Невинской и убегали все дальше и дальше, а вслед за ними шли люди с лопатами, ползли обозы, передвигались таборы, — издали вся эта живая вереница людей и подвод была похожа на муравьиную тропу.

Где-то там среди строителей затерялся и Прохор Ненашев. Сергей проехал добрых пять километров, кого только из своих знакомых не встречал, а Прохора отыскать не мог. А Прохор был ему очень нужен. Дело в том, что в Родниковскую еще позавчера был завезен кирпич, цемент и камень, нужно было начинать возводить стены трансформаторной будки, а каменщиков не хватало. Посоветовавшись с Виктором, Сергей решил послать туда Прохора, человека, как о нем говорили в станице, проворного, на все руки мастера.

— Серега! Ты кого разыскиваешь?

К Сергею подошел Рагулин, ведя на поводу оседланного коня.

— Прохора хочу повидать, — сказал Сергей, подавая Рагулину руку. — Не знаете, где он тут запропал?

— Ты погоди о Прохоре печалиться, — сказал Рагулин, хитро усмехаясь. — Я тебе зараз более важную новость сообщу.

— Какую?

— Мой соперник Федор Лукич, оказывается, пригнал подводы с людьми и сам заявился.

— Серьезно?

— Честное слово, явился! — Рагулин махнул рукой. — Видать, поумнел. Но злой, — ты бы только посмотрел, — как черт! Увидел меня и кричит: «Раскатываешься на коне, умник!» Ну, я, конешно, смолчал и от греха не стал к нему подъезжать.

— Где же он?

— Савва услал за дручьями.

— Новость хорошая, — сказал Сергей, глядя вдаль. — А все ж таки, где мне отыскать Прохора?

— А ты его ищи там, где самая шумная компания.

— Да тут везде народ шумный.

А Прохор в это время и не предполагал, что он так нужен Сергею. Подойдя со своей бригадой к столбу, лежавшему возле готовой ямки, Прохор отдал команду привязывать канаты. И когда более тонкий конец столба был заарканен, мужчины с гиком и криком натянули канаты, подхватили рычагами, столб пополз по траве, затем сунулся засмоленным краем в ямку и начал подыматься.

— Вставай, вставай, браток! — кричал Прохор, подпирая столб плечом. — Я тебя, сатанюку толстую, по воде сопровождал, знаю тебя, знаю — лентяй! Рычагами, рычагами! Ну-ка, еще! Ах ты кабанчик эдакий! Десять раз застревал, в карчи лез, а теперь тоже противишься? Ну, ну! Левый канат сильнее! Подымай, подымай голову, молодчик эдакий! А ну, становись, становись да посмотри, что там делается вокруг!

И столб, как бы и в самом деле внимая словам Прохора, встал с такой гордой осанкой, точно и впрямь хотел посмотреть на зеленеющую в окружности степь.