Семен Бабаевский. Собрание сочинений в 5 томах. Том 2
Шрифт:
Олег и Ленька лежали на животах. Так удобнее. Можно и смотреть и отдыхать. На лицо попадали брызги. Дождевая вода холодная. В узкий просвет было видно зарево, оно вставало из-за плотины. Это огни на гидростанции. Там и светло, и сухо, и никакой дождь не страшен. Вокруг же «Нырка» кромешная тьма да грохот воды. Кажется, не только бушевал ливень, а поднялось, забурлило водохранилище, и вот-вот волны подхватят и унесут опрокинутую лодку. В те мгновения, когда молния гуляла по небу и рвала тьму, ребята видели и горбатую спину плотины, и гладь чернильно-синей воды.
Мысленно Ленька проклинал тот час, когда они покинули Грушовку. Подумать только, серьезные ребята, а устроили такую детскую игру: сели в лодку и понеслись! «Ну, пусть Олег, — думал Ленька, подперев щеку кулаком и глядя во тьму. — Олег без этих причуд не может — характер. Его всегда тянет куда-то под облака. А как же я решился на это? Ведь я комсомолец, и мне просто стыдно быть таким легкомысленным и безрассудным».
Можно было ехать в Сухую Буйволу и на машине. Кому нужно это показное геройство? Да никому. От него ни пользы, ни прибыли. Эх, были бы сейчас в Грушовке — милое дело! Спи себе спокойно под навесом. Так нет, уплыли, и теперь сиди под этим «Нырком», как в пещере! А если всю ночь будет свирепствовать ливень? Смоет лодку. Да еще и неизвестно, что будет завтра: удастся ли переправить «Нырок» на ту сторону плотины?
— Ну, что, Лень, пригорюнился? — спросил Олег. — Страшновато? А я люблю, когда вокруг бушует.
— Не страшно, Олег, а горько.
— Уже и загорчило? Быстро! Небось жалеешь, что уплыли?
— И жалею, — сознался Ленька. — Послушался тебя.
— Эх ты, герой! Опять ноешь? Вот и конец твоей выдержке. Сдался!
— При чем тут моя выдержка? Разве ты сам не убедился, что вся эта затея никому не нужна? Нельзя же, Олег, геройствовать так, ради какой-то прихоти.
— Что мелешь? Какая прихоть? Нас же на важное дело командировали! Как же ты, Лень, этого не понимаешь? А еще комсомолец!
— Комсомола не трогай и не бодрись! Я-то тебя знаю. Это ты на словах такой стойкий, а тоже приуныл. Чего так тяжко вздыхаешь?
— Я приуныл? Я вздыхаю? — запальчиво переспросил Олег. Он от нетерпения задвигался, хотел встать и больно стукнулся затылком о доску. — Ну, тогда смотри, какой я приунывший! Смотри, друг мой горький, как я вздыхаю!
Ленька не успел сказать слова, как Олег быстро, по-пластунски выполз из-под лодки, поднялся во весь рост, подставив грудь дождю. Косые, с ветром струи хлестали его, холодная вода обнимала все тело. Олег приподнялся на носках и, взмахнув руками, что есть силы заорал:
— Эй, гроза! Ты меня слышишь? Бей меня, молния! Секи меня, дождь! Стерплю, не испугаюсь! И если мой друг Алексей Завьялов струсит и уйдет от меня, я не остановлюсь и один приду в Сухую Буйволу!
Ленька не видел своего дружка, а только слышал сквозь шум дождя его голос. Но вот скрестились молнии, тьмы вокруг как не бывало, и Ленька увидел Олега. Он стоял, подняв к небу тонкие руки. Его худенькая, напряженно вытянутая фигура в мокрых трусах, с широченным поясом и ножом в чехле в жарком блеске молнии казалась высеченной из гранита… Эх, как же красиво стоит!
Глава XVI
Утро вечера мудренее
— Да, Олег, слов нет, ты отчаюга, — заключил Ленька, когда его промокший до нитки друг снова забрался под лодку. — Ты будто из речки вылез! Так и простудиться можно.
— Не бойся, Лень, меня простуда не берет.
— Ох и любишь прихвастнуть!
— А я тебе категорически говорю — не берет!
— Ну ладно, берет или не берет, а снимай свои мокрые трусы и бери эти, сухие! И рубашку надень.
— Обсохну… Какой ливень, а? Ты знаешь, как больно хлещет!
Ленька все же уговорил Олега сменить трусики и надеть сухую рубашку.
— Теперь давай спокойно обсудим наше положение, — предложил Ленька. — Одно дело — выскочить на дождь, погеройствовать перед молнией, а другое — как действовать дальше?
— Опять удивляюсь, Лень, твоей рассудительности! — Олег был польщен похвалой друга и поэтому говорил громко. — Что еще обдумывать и обсуждать? Сейчас мы уснем под этот красивый шум и будем спокойно спать до утра. Знаешь, как старые люди говорят? Утро вечера мудренее. Понятно? Так что будем спать до утра. Ну, я уже сплю!
И Олег, свернувшись калачиком, умолк. Ленька только тяжело вздохнул и тоже лежал молча. Дождь же, как назло, бил о дно лодки еще сильнее, а синий, режущий глаза свет молний все чаще разрывал тьму, гром точно катился по земле, и лодка вздрагивала. Как же тут можно спать? Ленька съежился, чувствуя, как по спине у него пробегает дрожь. Олег, видимо, нарочно шумно посапывал — или он и в самом деле уснул, или только делал вид, что спал. Кто его поймет?
Далеко за полночь утихла гроза и перестал дождь. На берегу стало тихо-тихо. Ленька тоже уснул. Сквозь сон услышал стук. Чудилось, что он спал у себя дома, а в дверь стучал Олег. «Входи, входи!» — бурчал Ленька, не в силах проснуться. Стук повторился.
Когда же Ленька с трудом раскрыл липкие тяжелые ресницы, он увидел, как лодка вдруг сама приподнялась и перевернулась на дно. Огромное, слепящее солнце лежало на воде. Протирая глаза, Ленька увидел человека с засученными штанинами. В руке у него был кнут. Он смотрел на ребят и усмехался в усы.
Ленька толкнул Олега. Тот вскочил. Спросонья он непонимающе замигал глазами, затем вправил в трусики рубашку, потянулся и охрипшим голосом спросил:
— В чем дело, дядя?
— Что, племяннички? Пришел дядя и сон потревожил?
— А я, дядя, без шуток! — сказал Олег. — Или у вас есть к нам какое дело?
— Никакого дела. — Мужчина с кнутом неприятно усмехнулся. — Вот гляжу на вас и радуюсь. Ишь какие молодцы! Забрались под лодку. — И вдруг строго: — Кто такие? Откуда?
— Грушовские… А что?
— Беглецы? — Мужчина хлестнул кнутом, Ленька зажмурился и отвернулся. — В путешествие кинулись? Красивой жизни захотелось? Отцы и матери там убиваются, всю милицию на ноги подняли, ищут вас, пропавших, а вы тут под лодкой отсыпаетесь?!