Семена прошлого
Шрифт:
Тони осталась у нас; жизнь потекла, как обычно.
Дайдр еще до своего дня рождения начала свободно ходить всюду, где ей хотелось. Маленькая, но говорливая, с золотыми кудряшками, она очаровала всех. Ее непрестанное гульканье превратилось со временем в ясно различимые слова, и Дэррен скоро начал ей подражать. Хотя Дэррен был более нерешителен в движениях и разговоре, его не страшила темнота, и он неутомимо исследовал все уголки и закоулки. Его страсть к исследованию была столь велика, что мне пришлось убрать с полок, до которых он мог достать, все дорогостоящие вещи, особенно, произведения искусства.
Пришло
Я протянула письмо Джори. Он прочел и улыбнулся мне:
— Ты написала ей о романе Тони с Бартом?
— Нет. — Честно говоря, я хотела, чтобы Синди прилетела и обнаружила все сама.
Летом, когда уезжала Синди, Тони была у нас всего дня два, но Синди сама была столь в мрачном настроении, что почти не взглянула на Тони: для нее это была просто очередная прислуга.
Пришел день приезда Синди. Он выдался пронизывающе-холодным. Мы с Крисом стояли возле поручня ограждения аэропорта, когда Синди сошла по трапу, одетая в ярко-красное; она была так красива, что все люди в аэропорту на нее оглядывались.
— Мама! Папа! — радостно прокричала она, бросаясь ко мне, а потом к Крису. — Я так счастлива вас видеть! Не надо мне ничего говорить: я обещаю ничем не раздражать этот комок нервов по имени Барт. На Рождество я собираюсь быть тем маленьким послушным ангелочком, которого он всегда желал во мне видеть. Правда, сомнений нет, что и тогда он найдет во мне какие-нибудь недостатки, но мне уже все равно.
Затем она засыпала нас вопросами о Джори, о близнецах, о том, что слышно о Мелоди, о том, как там новая няня, и не сменился ли наш шеф-повар, и так ли по-прежнему мил наш Тревор…
Лишь Синди давала мне уверенность, что мы все еще можем называться одной семьей, и этого было достаточно, чтобы я почувствовала себя счастливой. Когда ступили в фойе Фоксворт Холла, все собравшиеся, именно Джори, Тони и Барт, а также близнецы, устроившиеся у Джори на коленях, готовы были пропеть приветствия Синди. И лишь Джоэл, несомненно, наблюдавший за всем происходящим исподтишка, не спешил приветствовать нашу дочь, вернувшуюся в семью. Барт даже пожал ей руку, и я ощутила совершенное счастье.
Синди рассмеялась:
— Когда-нибудь, братец Барт, ты будешь так рад моему приезду, что даже позволишь своим целомудренным губам прикоснуться к моей грешной щеке.
Барт вспыхнул и смущенно взглянул на Тони:
— Я должен тебе признаться, Тони: в прошлом мы с Синди нередко ссорились.
— Мягко говоря, — съязвила Синди. — Но не волнуйся, Барт: я не позволю больше себе нарушать твой покой. Я на этот раз никого не привезла с собой. Я собираюсь вести себя прилично. Я приехала, потому что люблю свою семью и скучаю по вам всем.
Но каникулы Синди в этом году не обещали стать счастливее, разве что мы бы увидели здорового Джори и Мелоди вместе с ним.
За несколько дней Синди с Тони близко сдружились. Иногда Тони ездила вместе с нами за покупками, в то время как дети оставались на попечении прислуги и Джори. Время летело, как всегда в присутствии Синди. Разница в возрасте в четыре года
— Мама, — прошептала Синди, подойдя к нашему столу, — я думаю, что Барт изменился. Он теперь приветлив, его не узнать. Я, право, думаю, что в нем все-таки есть душа.
Улыбаясь, я кивнула. Но не могла избавиться от мрачных подозрений: что там делают так подолгу в своей часовне Барт с Джоэлом? Разве мало в округе церквей?
Прошло Рождество, подошел Новый год. Барт с Тони решили слетать вместе в Нью-Йорк на бал, куда была приглашена Синди. Воспользовавшись этой возможностью, мы пригласили к нам нескольких коллег Криса с их супругами, точно зная, что Джоэл доложит впоследствии об этом Барту.
Встретив Джоэла после отлета Барта, я не смогла сдержать торжества:
— Кажется, Джоэл, Барт выходит из-под вашей опеки' в связи с женитьбой на Тони?
— Он никогда не женится на ней, — своим голосом вещателя изрек Джори. — Как и все влюбленные дураки, он слеп и не видит правды. Ей нужны его деньги, а не он сам; и он скоро это обнаружит.
— Джоэл, — доброжелательно и с жалостью проговорила я, — Барт красив, и к тому же, страстная натура; поэтому если бы даже он был гробокопателем, все равно женщины бы влюблялись в него. Когда он слегка уменьшит свои амбиции, он найдет свою любовь. Оставьте его в покое. Не старайтесь переделать его на свой вкус. Дайте ему самому определиться в жизни, даже если это будет вам не по вкусу. Это будет единственно правильным с вашей стороны.
— Откуда вам знать, что правильно, а что — нет, племянница? Разве вы не доказали своей жизнью, что вы не приемлете морали? Барт никогда не найдет правильного пути без моего руководства. Разве не это он ищет всю жизнь и до сих пор не нашел? Разве вы не помогали ему тогда? И что? Разве вы помогаете ему сейчас? Господь хранит его от греха, Кэтрин, в то время как вы только губите его своими грехами.
Он развернулся и пошаркал вдоль по коридору. Пока молодежь была в Нью-Йорке, Джори окончил работу над своей самой чудесной акварелью, изображавшей окрестности Фоксворт Холла. Он видоизменил экспозицию близлежащего кладбища, окружающего сада и придал стенам дома вид замшелых. Надгробия бросали длинные зловещие тени, и казалось, что Фоксворт Холлу уже две тысячи лет, и он полон привидений. Акварель была настоящим произведением искусства, но я не могла объяснить себе странного чувства: она не нравилась мне.
— Оставь это, Джори. Напиши, пожалуйста, что-нибудь жизнерадостное.
Барт с Тони прилетели обратно, и я моментально заметила разрыв в их отношениях. Они не разговаривали друг с другом, не смотрели друг другу в глаза и не рассказали нам ни слова о своем празднике в Нью-Йорке. Молча они разошлись по своим комнатам. Когда я попыталась выяснить причины, оба отказались разговаривать.
— Оставь меня! — взорвался Барт. — Она оказалась чужой мне.
— Я ничего не могу объяснить вам, Кэти, — рыдала Тони. — Он просто не любит меня, вот и все.