Семейная кухня (сборник)

Трауб Маша

Дома он достал дробовик и повел дочерей на пустырь. Там он сбил две бутылки – дочери стояли сонные и не понимали, почему отец их туда приволок, но спорить не решались. Потом Петр Иванович перезарядил ружье и выстрелил сначала в Леночку, а потом в Светочку. Очень метко. В голову. Последнюю пулю он пустил себе в висок.

Их нашли через два дня, и не Катечка забила тревогу, а моя мама. Она знала, что Петечка просто так, без причины, не прогуляет работу. Катечка стояла у гладильной доски и утюжила очередную рубашку. Она не привыкла думать.

Мама же сразу указала, где надо искать. Она единственная знала, что у Петра

Ивановича есть ружье. Когда ей позвонили, то сказали, что нашли тела детей. Мама сразу все поняла.

Хоронила их тоже мама. Катечка выгладила дочерям платья и мужу костюм, после чего слегла. Ее парализовало. Она могла двигать только головой.

Но после лечения она встала и продолжала жить. Когда мы уезжали с Севера, мама к ней зашла попрощаться. Катечка стояла над гладильной доской и складывала полотенца по цвету и размеру. Она так и не поняла, куда исчезли ее муж и дочки.

Тяжелый путь к сердцу через желудок

Я познакомилась с будущим мужем. Конечно, я была умница и красавица. Но этого ему было мало. Я бойко лопотала по-французски, читала Томаса Манна, но и этого ему было мало. От страданий я похудела до сорока пяти килограммов, так что на лице остались одни глаза, при этом мне в наследство достались бабушкина грудь и мамина попа, но и этого ему было мало.

Я пролила немало слез, пока не решила завоевывать не сердце, а желудок. Я пригласила будущего мужа на ужин – уж что-что, а готовить я умела, несмотря на юный возраст. Вопрос был только один – чем накормить? Так накормить, чтобы прямо из-за стола пойти замуж.

– Мясо, – посоветовала мама.

– Банально, – ответила я.

– Зато наверняка.

Почему я тогда не послушала маму? Нет, я решила сразить наповал – приготовить ризотто с морепродуктами.

Надо сказать, что с рисом в нашей семье отношения не складываются. Чечевица – да, это наш продукт. А рис… Мама даже кашу рисовую так и не может сварить.

С морепродуктами тогда было сложно – они лежали в магазинах, сверкая льдом, дорогие и плохо опознаваемые. Да и слово «ризотто» тогда мало кто знал. Но звучало убийственно.

Уже в процессе готовки я опять лила слезы, понимая, что блюдо загубила. Обычный рис оставался твердым, морепродукты плавали в дурно пахнущей жижице, но отступать было некуда.

Будущий муж честно жевал резиновую мидию и пытался проглотить рис.

– Нет, – сказал он наконец.

– Почему? – воскликнула я, как раненая птица.

Собственно, обращалась я не к нему, а к себе. Почему я не приготовила мясо?

– Мы с тобой разные в быту, – сказал он, откладывая вилку.

Полгода мне понадобилось на то, чтобы он опять был почти готов на мне жениться. Замуж хотелось страшно, поэтому в то время я научилась молчать, хлопать ресницами и кивать каждому его слову, как китайский болванчик – собственно, делать то, что совершенно несвойственно моей натуре и вообще женщинам нашей семьи. Мы орем, грозно сдвигаем брови в одну линию, как у Сальмы Хайек в фильме «Фрида», спорим с мужчинами с пеной у рта и чуть что хватаемся за кинжал, чтобы уже убить этого непонятливого человека.

На этот раз я решила не рисковать и пригласила будущего мужа на ужин к маме. В конце вечера, как я рассчитывала, он попросит у матушки моей руки, и все будут счастливы. В маме я была уверена. В ужине тоже. Главное, чтобы он смог выползти

из-за стола и промычать про предложение. После ужинов, которые готовит мама, не то что говорить, дышать трудно.

Мама решила встретить потенциального зятя беляшами. Это ее фирменное блюдо, как, впрочем, и все, которые требуют полной сковороды масла, жара, брызг и теста. Беляши маме удаются отменно. В тот вечер они были огромные, размером с блюдце, истекающие соком, румяные.

Единственное, чего я опасалась, – что мама с порога покажет свое истинное лицо. Оно, несомненно, у нее очень привлекательное, но не каждому мужчине такое понравится. Обычно мама ходит дома в майке-размахайке, которая слегка прикрывает попу, оставляя открытыми ноги – всегда смуглые, подтянутые, без единой веночки, хоть и толстые. Но последнее замечание не мое, а тети-Галино, она всегда маминым ногам завидовала. При этом у мамы всегда в зубах зажженная сигарета и в руке рюмка коньяка. Еще она виртуозно и красиво разговаривает матом и имеет обыкновение сразу спрашивать про родственников, наследственность и здоровье прабабушек, стараясь выявить генетические заболевания.

Но опять же в тот раз мама была не мама. Она встретила будущего зятя в красивой блузке, которая – о чудо! – прикрывала ее грудь (еще одна мамина гордость и предмет зависти тети Гали). Стол был накрыт по-праздничному. Мама улыбалась кроткой улыбкой газели и даже сказала:

– Здравствуй, доченька. – И, обратившись к будущему зятю: – Очень приятно, Ольга Ивановна.

Я тогда чуть в прихожей не рухнула. Видимо, мама тоже хотела поскорее отдать меня замуж, очень хотела, потому что обычно она встречает меня фразой: «Маргарита, твою мать…» или в лучшем случае: «Маня, у меня уже все остыло…»

Будущий зять сразу пошел в комнату на запах. Ха, любой бы пошел. Мы мило сидели за столом, пили вино и вели неторопливую беседу. Будущий зять ел закуски – рыбу в лаваше, сыр с зеленью, картошку с цахтоном, и было видно, что сейчас оплывет, растает и позовет замуж. Единственный вопрос – кого? Меня или маму? Обычно после маминых ужинов все мужчины за столом, вне зависимости от семейного положения, звали замуж ее. Прямо из-за стола. Пока я страдала от маминого совершенства и своего несовершенства, будущий зять с будущей тещей обсуждали политику (в этом они сходились), экономику и международное положение (в этих вопросах у них было тоже полное взаимопонимание). Я нервно елозила на стуле, поскольку был случай, когда после одной беседы с моей мамой ее знакомый, дядя Юра, безответно полюбил ее и любил двадцать лет и до последнего, практически до гроба (да, да, уже лежа на смертном одре), звал ее замуж, несмотря на наличие троих детей, двоих внуков и безутешную без пяти минут вдову.

Пока я думала о своей несчастной женской судьбе, в дверь позвонили. Пришел Славик и плюхнулся за стол, кивнув мне и маме.

– Это Славик, Манькин друг, – объяснила мама моему будущему мужу, у которого кусок вывалился изо рта.

Славик пришел на запах – он по старой памяти продолжал кормиться с маминого стола. Я попыталась рассказать будущему мужу про котлету на веревочке, про занятия художественной гимнастикой и мамину диету, но он не слушал. Славик, который превратился в приятного молодого человека, правда, слегка сумрачного, молча ел и не приходил мне на помощь, а мама опять отправилась открывать дверь на звонок.