Семейная кухня (сборник)

Трауб Маша

– Ты это специально? Да? – спрашивала мама, постанывая.

– Ой, курам на смех, – рыдала от смеха бабушка. – А нечего вино с утра хлестать.

Во дворе собирались бабушкины подруги – тетя Роза и Варжетхан. Они рассматривали висевшее на веревке постиранное мамино платье – то, которое «голое», – и ее же кружевные трусы.

– И что, там у них все так ходят? – спрашивала тетя Роза у Варжетхан.

– Откуда я знаю? – пожимала плечами Варжетхан. – Ты же видела, до чего она дочь довела. – Каким-то образом

вызывающая длина маминого платья была напрямую связана у них с моей худобой.

– А зачем она марганцовку выпила? – не унималась тетя Роза.

– Может, они в Москве так худеют, чтобы в таких платьях ходить, – авторитетно предположила Варжетхан.

Тетя Роза покачала головой.

– А мама сказала, что у меня лицо как блин, – пожаловалась я им. – Только я не знаю, хорошо это или плохо.

Соседки задумались.

– А что такое – «какблин»? – спросила тетя Роза.

– Это как лепешка, только яйца надо добавлять и молоко, – блеснула кулинарными познаниями Варжетхан.

– Молоко пить надо, зачем его в тесто? – удивилась тетя Роза. – Если как лепешка, то это хорошо, – успокоила она меня. – Значит, красивая.

– А маме не понравилось, – пробубнила я.

– Конечно, кому понравится такая лепешка? – охотно отозвалась тетя Роза.

После марганцовки мама еще целый день ходила тихая, в старом бабушкином халате и приветливо мне улыбалась.

– Бабушка, мама заболела? – спросила я испуганно. – Почему она улыбается?

Бабушка тут же начинала хохотать, от восторга хлопая себя по ляжкам.

Кстати, такая зимняя кухня или какой-нибудь закуток, где бродило вино, самогон или пиво, были в каждом доме. Нам, детям, по праздникам разрешали выпить пива – сладкого и вкусного. Мужчины пили вино, а моя бабушка и Варжетхан всегда пили араку.

Мама немного отошла от марганцовки и зашла к тете Розе на кофе.

– Оля! – вышла тетя Роза из кухни, слегка пошатываясь. – Тебя мне Бог послал.

– В каком смысле? – строго поинтересовалась мама, потому что ее Бог никогда на хорошее дело не посылал.

– Слушай, ты еще сколько здесь будешь? – спросила тетя Роза и икнула.

– Неделю, а что?

– Неделю! Целую неделю! Пойдем! – обрадовалась тетя Роза и потащила маму за руку на кухню.

– Вот! Я Ольгу привела! – объявила она своему свекру, Фатимкиному дедушке деду Марату, который сидел на низкой табуретке и, не мигая, смотрел на огромную бутыль с мутной жидкостью. – Понимаешь, – начала она объяснять маме, – он самогон гонит, а меня заставляет пробовать. А я больше не могу все время пьяная ходить. Из рук все валится и спать хочу. А у меня стирка, огород и вообще. Муж приходит, а я сонная. Он недоволен. Давай ты будешь вместо меня? – Тетя Роза, не дождавшись ответа, выскользнула из кухни и поплотнее прикрыла

дверь.

– Только не вино! – предупредила мама. – У меня послевкусие осталось.

– На, – сказал дед Марат, – пей.

– Так много? – удивилась мама, разглядывая полстакана самогона.

– Пей, – повторил дед Марат.

Мама выпила.

– Ой… сколько там градусов-то? – Она еле дышала.

– Семьдесят, восемьдесят, туда-сюда, – ответил дед. – Ну, как?

– Арака как арака, – пожала плечами мама, чем нанесла деду Марату самое большое оскорбление из всех оскорблений. Потому что дед Марат был непревзойденным самогонщиком и слава о его араке доходила до других деревень.

– На, пей еще, – налил он из другой бутыли.

Мама выпила.

– Вырви глаз, – прокомментировала она.

– Сахару добавить? – спросил сам себя дед Марат.

– Я пойду? – Мама едва держалась на ногах.

– Вечером придешь.

Мама доковыляла до нашего дома и свалилась на кровать.

– Ты где была-то? – спросила бабушка.

– Кофе у Розы пила, – ответила мама.

– Да от тебя кофеем на весь дом несет, алкоголичка.

Мама проспала беспробудным сном три часа и проснулась бодрая и веселая. Голова не болела.

– Пойду в ваше сельпо за хлебом, что ли, схожу, – объявила она бабушке и вышла на улицу.

– Ты одеться забыла! – крикнула ей вслед бабушка.

Мама вышла за ворота в шортах.

До сельпо она шла с гордо поднятой головой, а за ней бежали дети. Как только мама поворачивалась, все прятались по кустам. Из-за ворот выглядывали соседки и обсуждали мамины шорты. Мама купила буханку горячего хлеба и шла назад, отрывая куски и жуя на ходу. Народ уже вышел на улицу и провожал маму взглядами.

– Ольга! – крикнула ей тетя Роза, когда мама проходила мимо их дома. – Тебя дед Марат зовет.

– Иду! – обрадовалась мама.

Домой она вернулась поздно и не сама – тетя Роза ее еле доволокла.

– Все, пить я больше не буду. Никогда. Ни капли, – клялась по дороге мама.

– Алкоголичка! – ругалась бабушка. – Ребенка бы постыдилась!

– Это я виновата, – причитала тетя Роза, – что теперь делать? А давай мы ее к моему брату отправим? Там коза у них, молоко, воздух. Никого нет вокруг. Три дома на горе.

– Не знаю, не знаю.

– Дед Марат от нее так просто не отстанет, – горевала тетя Роза. – Он говорит, что только с Ольгой и поговорить можно. Он пока не наговорится, не выпустит ее.

В тот же вечер маму одели в платье тети Розы, дали с собой бабушкин халат, тапочки и косынку и на редакционном «уазике», которым управлял тоже не очень трезвый шофер Эдик, отправили «лечиться» к брату тети Розы в богом забытый аул.

– Отвез, сдал на руки, – отчитался перед бабушкой Эдик, когда вернулся.