Семейная сага
Шрифт:
Павел сам — ни кола, ни двора, слушатель академии. Себя-то еще прокормит, а уж на нас с Сережкой у него силенок не хватит.
Вот подвернулся бы кто-нибудь типа Георгия- Победоносца! Я бы и минуты думать не стала! И уж стала бы верной женой.
Михаил. 1946, 8 декабря
Ну, оказалось, что мои подозрения не столь уж
беспочвенны. Вчера, когда я пришел с работы, со мной беседовала Елена Степановна. Она
До чего же деликатна эта женщина! Она смогла в необидной и интеллигентной форме намекнуть мне о таком, что я просто обалдел. Она сказала, что берет тяжелый разговор с Катериной на себя, а мне, как старшему брату, надлежит поговорить с Павлом.
И вот около восьми вечера я предложил Павлу прогуляться вдвоем, сказав, что у нас с ним есть о чем поговорить.
Когда мы вышли, я долго не знал с чего начать. Павел шел, понурившись, будто догадываясь, о чем пойдет речь. И что-то мне его даже стало немного жалко: приехал совсем пацан, а тут взрослая женщина стала им крутить. Ну, конечно, и своя голова на плечах должна быть, но в таком возрасте это еще не полноценная голова, а так, придаток к спинному мозгу!
— Павел, твои отношения с Катериной выходят за рамки приличия. Ты — мужчина, подумай над ответственностью за свои поступки. В отношениях между нормальным мужчиной и нормальной женщиной, за все отвечает мужчина. Ты уже не семнадцатилетний мальчик. Понял?
Он молча кивнул. Вид у него был потерянный. Я
помолчав добавил:
— Надеюсь, это наш последний разговор на эту тему.
Я был потерян, раздавлен, уничтожен, унижен… И это родной брат! Ведь это же немыслимое предательство! Даже не просто предательство, а двойное предательство, в результате которого я потерял сразу двух близких мне людей — жену и брата…
Я развернулся и пошел, куда глаза глядят. Не мог я после этого разговора придти домой. Ноги меня дотащили почему-то до пивной, которая нелепо стояла напротив Петровского дворца, на противоположной стороне от Ленинградского шоссе. Была эта пивная на скрещении пяти улиц, вернее, улочек, поэтому в народе называли ее "На пятачке". Мы туда частенько захаживали с коллегами по академии выпить по кружечке пива с солененькими сушками.
Пивная уже закрывалась, но я хорошо знал
"начальника пивной", поскольку тот жил в нашем доме и даже в нашем крыле.
— Васильич, угости кружечкой пивца!
— Ну, Платоныч, только тебе, а то ведь вздрючат меня по первое число, если узнают, что я после полдевятого торгую…
— И будь другом, еще сто пятьдесят…
— Не положено, Платоныч!
— Знаю, знаю, но сегодня, будь другом, сделай исключение. Я же знаю, что у тебя под прилавком всегда есть. Заплачу сверху…
— Что с женой нелады?..
— Будешь много знать,
— Да я уж и так не молод, Платоныч. Ну, выпей, выпей,
дружок. Может, полегчает.
Домой я пришел уже после одиннадцати. Развезло меня с голодухи… Где-то я упал, перепачкал китель… Ай, как не хорошо! А вдруг, неровён час, военный патруль? Потом не отмоешься…
Пришел, снял сапоги, гимнастерку да брюки — и в постель… Хорошо, что выпил… Я тут же заснул, избежав ненужных взглядов и разговоров…
Хорошо, что сегодня воскресенье, а то на работу в таком воде и не явишься. Башка разламывается…
Льет дождь Беспробудно. Бьет дрожь Словно в бубен.
За что ж
Эти будни?
Чем дальше — Тем хуже: Страшная Стужа,
И кашель
Натужен.
Стакан
Всё не выпит. Тоска — Криком выпи. Оскалом — Улыбки…
Надежда, Молимая: Как прежде, Люби меня!
Но где ж ты,
Любимая?..
Павел. 1946, 8 декабря
Я встал сегодня едва ли не раньше всех, хотя ночью почти не спал. Сказал Елене Степановне, что мне надо пойти
в библиотеку. Хотя, какая к черту библиотека — сегодня выходной!
Вышел на улицу. Холодрыга. Ну, да если очень уж замерзну, можно зайти в метро отогреться. Домой возвращаться страшно, вернее, стыдно. Надо побыть одному, хотя от этого не становится легче.
Вчера произошел этот ужасный разговор с Михаилом… Он не сказал ни слова конкретно, но было понятно, что он все знает. Потом он куда-то ушел, оставив меня одного. А потом,
когда он после нашего разговора вернулся домой вдребезину пьяный часа через три…
Нет, надо что-то делать. Что значит страшно? Что значит неудобно? Нужно было об этом раньше думать! Надо поговорить с Катей…
Когда я вернулся, Катя собиралась с Еленой Степановной в каптерку отовариваться. Я попросился им помочь, Катя промолчала, а Елена Степановна сказала, что, конечно, идем с нами. Очередь была длиннющая, и она сказала нам с Катей, мол, погуляйте полчасика в парке. Похоже, что она поняла, что мне надо поговорить с Катей и даже поняла, о чем.
Я набрался решительности и сказал Кате, что наши отношения зашли так далеко, что продолжать все, как было мы не имеем ни права. Во всяком случае, пока я не закончу академию, ни о чем больше не может идти и речи, а там можно будет пожениться и уехать куда-нибудь, хоть к черту на рога и жить там спокойно без этой всеобщей нервотрепки.
Катя психанула, сказала, что до окончания академии еще ждать да ждать. Я спросил ее, а что она предлагает, на что она ответила, то я мужчина, мне и предлагать, а ее дело — соглашаться или не соглашаться.