Семейная тайна
Шрифт:
Обеим пришлось прижаться к стене, пока четверо мужчин — двое в ярких бархатных ливреях, двое в грубой рабочей одежде — вносили в каморку сундуки. Пруденс признала в одном лакее симпатичного молодого человека, который был так шокирован ее изгнанием из экипажа. У парня было простое, но приятное лицо и дружелюбные зеленые глаза.
Лакированные дубовые сундуки вмиг сделались самыми привлекательными предметами обстановки. Мужчины с ухмылками взирали на них, пока миссис Харпер не выставила слуг из комнаты. Перед выходом лакей тепло улыбнулся Пруденс.
Девушка какое-то время
— Кто эта женщина?
— Моя мать.
Экономка бросила на девушку острый взгляд и поджала губы.
Пруденс оглядела привезенную с собой одежду. Ей, как и Ровене с Викторией, сшили несколько траурных нарядов, но даже простые черные платья выглядели неуместными для служанки благодаря дорогим тканям и модному фасону. Пруденс перешла к нижнему белью. Комбинация покроя «принцесса» из тонкого льна с валансьенскими кружевами на груди, несколько сорочек с продетыми по вороту голубыми шелковыми лентами и мягкая батистовая ночная рубашка с вышитыми фестонами.
— В жизни не видела подобной нелепицы, — фыркнула миссис Харпер. — Не знаю, чем ты занималась до приезда в Саммерсет, но здесь таких подарков не жди. — С этими словами экономка вылетела из комнаты.
Пруденс готова была сгореть от стыда. Судя по всему, ее приняли за избалованную содержанку. Миссис Харпер с ее вечно поджатыми губами понятия не имела, что несколько часов назад к Пруденс относились так же, как к Ровене и Виктории. Пруденс захлопнула дверь и на миг почувствовала себя лучше. Но следом накатала волна глубокого, полнейшего одиночества.
Она тяжело опустилась на кровать, комкая листок с правилами. Затем разгладила бумагу и прочла:
Леди и джентльмены не должны слышать вашего голоса.
Если к вам обращаются, отвечайте вежливо, но не заговаривайте, если вас не спрашивают.
При встрече на лестнице с господами или их гостями опустите глаза и посторонитесь.
Никогда не разговаривайте с другими слугами в присутствии госпожи.
Не подзывайте никого из другой комнаты криком.
На звук колокольчика отвечает только дворецкий.
Слуги сами следят за тем, чтобы в положенное время не пропустить прием пищи. Повар не будет готовить еду для вас лично.
Слугам ни под каким предлогом не
Женщинам запрещается курить.
Слугам запрещено приглашать гостей.
Сумма любого ущерба, причиненного хозяйству, вычитается из жалованья.
С каждым прочитанным правилом Пруденс, казалось, слышала, как наглухо захлопываются двери, связывавшие ее с прошлым. Какое отношение имеют к ней эти жуткие распоряжения? Она оглядела голую комнату, и глаза наполнились слезами. Что она тут делает? Ей хотелось найти утешение у Ро и Вик, но Пруденс не могла рассказать им, в какую пучину отчаяния она низверглась. Им было достаточно горя, чтобы переживать еще и за нее. Пруденс обхватила себя руками, мысленно твердя, что она вовсе не одинока, даже если правила выглядят так, будто писались специально для того, чтобы разлучить ее с сестрами.
В дверь робко постучали. Пруденс наспех вытерла глаза, отворила и чуть не упала под напором Виктории, заключившей ее в объятия. Чуть дальше, не решаясь войти, стояла молодая женщина в красивом платье.
— Пруденс, какой кошмар, прости! Я точно знаю, что Ровена этого не хотела.
Пруденс расслышала надсадные хрипы, скрывавшиеся за слезами Виктории. Она прижалась щекой к блестящим волосам девушки:
— Все хорошо. Не надо так убиваться, Вик. И не приходи сюда больше. Эта лестница тебя убьет!
Виктория сердито высвободилась из объятий и оглядела комнату:
— Так вот куда они тебя поселили? Наша ванная в Лондоне и то просторнее!
Давняя привычка успокаивать младшую дочь сэра Филипа утвердила Пруденс в намерении не жаловаться на собственную судьбу.
— Ну а сколько, по-твоему, мне нужно места? Я покрупнее тебя, но все равно прекрасно устроюсь.
Пруденс перевела взгляд на стоявшую в дверях девушку.
— А вы, должно быть, Элейн, — догадалась она и сразу прикусила губу.
Она пробыла здесь совсем недолго, а уже нарушила правило миссис Харпер.
Не заговаривайте, если вас не спрашивают.
Элейн смотрела на Викторию, и на лице ее отражалась борьба между воспитанием и хорошими манерами. Неловкое молчание затянулось; Виктория упрямо поджала губы и с терпеливостью Иова ждала, когда кузина примет ее новомодные понятия. Элейн помешкала еще секунду и наконец протянула руку с ослепительной улыбкой, отточенной за многие поколения безупречной родословной Бакстонов.
Стоило Элейн сдаться, как Виктория изящно вмешалась:
— Элейн, это моя обожаемая названая сестра Пруденс. Пруденс, это моя кузина Элейн.
Хотя Пруденс годами выслушивала рассказы сестер о саммерсетской родне, их отзывы часто бывали смешанными. Похоже было, что вдали от матери Элейн становилась милейшей девушкой, однако в ее присутствии превращалась в легкомысленную пустышку.
Тем не менее Пруденс улыбнулась в ответ. Не ее дело судить людей. Особенно теперь.
— Это никуда не годится. — Виктория повернулась к ней. — Ты не можешь здесь оставаться. Тут даже скотину нельзя держать, не то что мою сестру.