Семейная тайна
Шрифт:
— Тетушка не обрадуется, если увидит здесь Пруденс.
— Ты не находишь это бессовестным?
— Что я могу поделать?! — вскипела Ровена и быстро огляделась, дабы убедиться, что вспышка не привлекла внимания, после чего продолжила уже тише: — Дядя не хотел видеть Пруденс в Саммерсете и смирился, только когда я представила ее как нашу камеристку.
— Вы могли оставить ее в Лондоне. — Себастьян явно упрекал ее, и Ровена поморщилась:
— И что потом? Дядя Конрад хотел продать наш лондонский дом.
— Хотел? А
Ровена прикусила губу. Она не собиралась никому говорить, что дом отдали в аренду, пока не сообщит об этом Пруденс, которая и без того чувствует себя преданной. Если она узнает из вторых рук…
— Я имела в виду другое. У меня нет сомнений, что он по-прежнему намерен избавиться от дома, хотя я умоляла его не делать этого. Да, кстати, лорд Биллингсли, чем вызван ваш интерес к нашим делам? — Ровена в отчаянии пошла ва-банк, лишь бы тот прекратил расспросы.
Себастьян сжал зубы и вскинул голову, глядя поверх ее плеча. Какое-то время они молча кружились под «Голубой Дунай», словно в калейдоскопе, ибо зеркала бесконечно множили танцующие пары в ярких, сверкающих нарядах.
— Неужели ты поверишь, если я скажу, что не имею личного интереса? Что меня волнует обращение с прислугой?
Ровена откинула голову, чтобы лучше разглядеть лицо Себастьяна. Недавно подмеченное чувство юмора отразилось в изгибе губ, однако улыбка не трогала глаз, в темных глубинах которых затаилась грусть.
— Нет, я и вправду не поверю ни в первое, ни во второе, — покачала головой Ровена.
— Я и не рассчитывал. — Себастьян тяжело вздохнул. — Истина заключена в том, что мисс Тэйт очаровала меня с первого взгляда, и я совершенно потерял голову. Я страстно хочу познакомиться с ней поближе. К несчастью, я не уверен, что это возможно в сложившихся обстоятельствах, и после каждой нашей встречи чувствую себя либо дураком, либо невежей.
У Ровены сжалось сердце. В свое время она и представить не могла, куда приведет бездумная сделка с дядей. Но разве у нее был выбор?
— Пруденс особенная. Слишком особенная для положения, в которое я нечаянно ее поставила.
— Зачем?
Тон был отрывист, как и вопрос, и Ровена высвободила руку, едва закончилась музыка. Она ощущала его досаду и сочувствовала ему, но не хотела взваливать на себя еще одно горе.
— Мы лишились отца и могли лишиться родного дома. И ты считаешь, что нам следовало пожертвовать и сестрой?
Ровена развернулась, чтобы уйти, но Себастьян придержал ее за руку:
— Но именно это и произошло! Разве вы не лишились ее так же бесповоротно, как и отца?
Она вырвала руку и со слезами на глазах устремилась прочь.
Ударил колокол, и тетя Шарлотта, вставшая возле оркестра, хлопнула в затянутые мягкими перчатками ладоши. Когда толпа затихла, она оглядела гостей с нежной улыбкой, скрывавшей сталь под личиной женственности.
— Позвольте лично поблагодарить всех за то, что
Ровене хотелось улизнуть и спрятаться в спальне, но в данный момент это было невозможно. Она согласилась участвовать в розыгрыше, и отступать уже поздно. Ровена сделала глубокий вдох и, действуя как можно незаметнее, извлекла из висевшей на запястье миниатюрной бархатной сумочки пригоршню петард. Виктория, Элейн и еще несколько барышень последовали ее примеру. Если кто и обратил внимание на эти сумочки, болтавшиеся на манер танцевальных карт, то, несомненно, счел их веянием моды. Сумочки придумала Элейн. Много петард в них было не положить, но они позволили женщинам тоже поучаствовать в каверзе — подумать только, кузина всегда казалась чопорной молодой леди.
Зал оживился, гости расхватывали узкие хрустальные бокалы у слуг, сновавших в толпе. Себастьян прошел мимо, не глядя Ровене в глаза; они якобы чуть столкнулись, и Ровена украдкой передала ему петарды.
Лорд Саммерсет начал речь, и молодые люди из Каверзного комитета потихоньку начали расходиться по разным углам зала. Элейн оказалась права: в помещении горело столько свечей, что поджечь петарды не составляло труда.
Дядя Конрад стоял рядом с женой и обнимал ее за талию. Они были красивой парой — высокие, статные, величественные в манерах и выражении лиц. Вдвоем они являли блистательный образчик британской аристократии.
— Как сказала моя супруга, Провидение наградило нас множеством добрых друзей, и сегодня мы собрались, чтобы встретить Рождество. Давайте забудем все тяготы вроде профсоюзного движения… — Он выдержал пару, так как многие мужчины ответили смехом. — И обратимся к веселью. Я предлагаю выпить за все хорошее, что есть в нашей великой стране. — Граф поднял бокал, и все последовали его примеру.
Ровена стиснула хрустальную ножку, но пить не стала. Когда собравшиеся поднесли бокалы к губам, на восемнадцатифутовой ели радугой вспыхнули разноцветные гирлянды. Толпа ответила восторженным вздохом, и тут зал взорвался оглушительным треском и шипением.
Хотя Ровена знала, чего ожидать, она все же подпрыгнула, несколько дам пронзительно вскрикнули. Одна пожилая леди лишилась чувств, когда по залу расползся густой дым. Грохот оглушил, но вот последние петарды взорвались, и шум постепенно стих. Толпа осознала, что случилось, но кто-то еще пребывал в истерике.
Все глаза обратились к балкону, где сгрудились наблюдающие за балом слуги. Пруденс, все еще в праздничном наряде, прижимала к себе Сюзи, чьи вопли постепенно сменялись испуганными всхлипываниями.