Семейное проклятие
Шрифт:
Зато малыши были в восторге. Алла Сергеевна использовала стихию по максимуму. Провели конкурс снеговиков. Соорудили целых четыре горки. Возвели две крепости и пологий холм для игры в царя горы.
Аля – по случаю форс-мажорной погоды – приобрела себе валенки (гламурные, с вышивкой) и с удовольствием сама носилась вместе с детьми. Но не только забавлялась, конечно, еще подмечала: когда пора горку укреплять, сбрасывать с крыши снег или сбивать сосульки.
Она вообще после не слишком давних историй с кишечной инфекцией и зараженной СПИДом
Работать, когда в садике никого нет, у узбеков не получалось: день совсем короткий, детей и приводят и уводят уже в темноте. Обычно сброс устраивали часов в десять – во время утренних занятий. Аля – опять же в целях безопасности – обязательно требовала, чтобы во дворе никого не было, и обе двери (парадная и «черная», из кухни) были заперты.
С основным входом проблем никаких не возникло – воспитатели запирали их исправно. А вот строптивая кухарка Прасковья Максимовна очередную «блажь» начальницы исполнять не желала. Возмущалась:
– В кухне в это время все равно, кроме меня, никого! А я, слава богу, не дитя неразумное, меня под замок сажать не надо!
Характер у поварихи – при Алином попустительстве – в последнее время стал совсем несносным. Но увольнять Максимовну лишь за то, что та не признает ее главенства, Алла Сергеевна не решалась. Ничего, потерпит взбрыки кухарки – ради того, чтоб дети пищу принимали не с капризами, а с удовольствием.
…В канун Нового года в садике задумали устроить Сказочный вечер. Сначала – концерт (младшие читают стихи, старшие ставят спектакль «Морозко»). Дальше для детишек выступят артисты из местного театра, а для родителей устроят в это время фуршет.
Прасковья Максимовна приняла идею в штыки. Ворчала:
– Охота вам была забесплатно этих пижонов потчевать!
А уж когда Аля предложила для фуршета меню, расхохоталась ей в лицо:
– Еще чего вздумали: тарталетки с икрой да утку по-пекински. Блажь какая! Лучше я пирогов напеку. И пельмени домашние сделаю.
Алла никогда прежде не слышала, чтобы на фуршете ели пельмени, но спорить с Прасковьей Максимовной не стала.
Как назло, накануне Сказочного вечера на Калядин обрушился очередной снежный заряд. И тут уже не только пробки – а еще и перебои с продуктами начались. Аля нервничала, искала по всему Калядину шампанское, стояла в огромной очереди за луком, умоляла мясника на рынке найти ей хоть кусочек парной свинины.
В садик в итоге примчалась за три часа до начала вечеринки. Прасковья Максимовна встретила ее истерикой: «Мне пельмени уже крутить надо, а продуктов нет!!!»
Только успокоила кухарку – а уже бегут воспитатели с очередными проблемами. Нужны серпантин и хлопушки, родители Мишы Каманина обещали купить костюм Морозко, но подвели…
Пришлось Але снова мчать на штурм магазинов. Когда выезжала со двора,
– Почему сегодня не сбрасывали?!
– Не сто рук, хозяйка! – взмолились те. – Весь день дорожка чистим, песок сыплем. Снега сколько навалило!
– Немедленно все бросить – и на крышу, – скомандовала она. – Пока не стемнело.
И поспешила в дом, предупредила, чтоб воспитанников во двор не выпускали и обе двери – на замок. Уточнила у поварихи:
– Слышали, Прасковья Максимовна?
– Да оставь ты меня в покое, ради бога, со своими глупостями! – взвилась та. – У меня вода для пельменей кипит, и тесто уже подходит! Совсем от тебя житья нет. Праздники закончатся – ей-ей, уволюсь!
«Почему только я ее терплю? – вновь задумалась Алла, еле двигаясь в плотном потоке машин. – И почему вообще праздники в России обязательно превращаются в нервотрепку? Особенность, что ли, такая – национального самосознания?»
Ехать в бюджетный канцелярский на окраине ей было уже некогда – пришлось покупать конфетти, серпантин и карнавальный костюм в ближайшем и очень дорогом супермаркете.
Зато вернулась – быстро. Успела проконтролировать, как узбеки снег сбрасывают. Ограждение, молодцы, поставили и работают качественно.
Аля – не нарушать же самолично установленные правила – в дом не пошла. Решила, пока с крышей не закончили, проверить, хорошо ли расчищено место для гостевой парковки.
Но только начала отворачиваться от здания – как в спину ударил пронзительный крик. Алла успела увидеть – огромный пласт снега с ужасающим шумом рушится с крыши. А прямо под лавиной стоит Прасковья Максимовна.
– Он-на н-на к-кухне н-нажарилась… вот, видно, и решила проветриться! – всхлипывала воспитательница. – Вышла во двор – и прямо под лавину попала!
Прасковья Максимовна – очень бледная, очень торжественная – недвижимо лежала на снегу. Комья, закрывавшие ей лицо, убрали, но в дом кухарку переносить не решились: вдруг ее трогать нельзя, не дай бог, позвоночник сломан?!
«Скорая» ехала вечность. Аля укрыла повариху теплыми одеялами, вцепилась ей в руку, шептала в ухо:
– Прасковья Максимовна! Пожалуйста, очнитесь!
И она будто услышала призыв. Открыла глаза. Сфокусировала взгляд на Але. Проворчала тоном очень недовольным:
– Опять ты здесь.
И лишь потом растерянно огляделась, поняла, что лежит на снегу. Попыталась встать.
– Не шевелитесь! Только не шевелитесь! – всполошилась Аля.
Тут и «Скорая», наконец, подъехала.
– Где пациентка? – строго поинтересовался врач.
– Вот. – Аля растерянно указала на Прасковью Максимовну.
Но та уже решительно встала и фыркнула на начальницу:
– Себя в больные записывай. А со мной все в порядке.
Ласково улыбнулась доктору, добавила: