Семейные неурядицы

Кор Саша

Стелется лоза

На Холмах свиданий, но

Сможет ли она

Возлюбленной показать

Тайные пути ко мне.

Кучики только моргал, недоуменно пялясь на разошедшегося руконгайца.

– Это танка из Мира живых, – пояснил Хаями. – Фудзибара-но Садаката. Мой отец обожал сборник Ста Поэтов**.

Бьякуя, наконец, понял, что во всем этом кажется ему странным.

– Ты не производишь впечатления человека, получившего хоть какое-то образование, – заметил он.

– А, это я просто в Руконгае так привык, – виновато пожал плечами Наото. –

Дальше пятидесятого района за умные слова запросто можно получить по морде. А уж если в восьмидесятом начать цитировать поэтов, тут же прирежут.

На это Кучики не нашелся, что ответить.

– С тобой проще разговаривать, – признался Хаями. – Ты не станешь поднимать меня на смех только за то, что я цитирую любимые танка.

– Что же в этом может быть смешного? – С недоумением проговорил Бьякуя.

– Ты не представляешь, как мне из-за этого доставалось в юности! – С жаром воскликнул Хаями. – Я, воспитанный отцом-самураем, выросший в первом районе Руконгая, ушел из дома наивным мальчишкой, не ожидающим от мира никаких неприятностей. Мой отец считал хорошее образование одной из обязанностей настоящего самурая. Я обожал поэзию и любил порой блеснуть эрудицией. И далеко не сразу понял, что не всем нравится, когда кто-то умнее и воспитаннее их. В дальних районах не раз схлопотал по физиономии, пока сообразил, что благоразумнее будет притвориться обычным грубияном. Правда, у меня, кажется, это не очень хорошо получается.

– Да, и в самом деле, не слишком, – согласился Бьякуя. – На грубияна ты не похож. – Он снова с интересом вгляделся в своего собеседника. – Сперва мне казалось, что ты несколько простоват, и только стараешься казаться умнее, но, выходит, все обстоит как раз наоборот.

– Точно, – кивнул Хаями. – Приходится скрывать свою утонченную натуру за ехидной ухмылкой. Впрочем, я так привык к ней за годы странствий, что уже и сам толком не помню, каким я был раньше.

Бьякуя и сам не заметил, что уже сочувственно кивает вслед словам собеседника. Он-то прекрасно представлял себе, что такое соответствовать. И как образ, которому ты соответствуешь, изменяет представление о себе.

– Знаешь ли ты, Кучики, – с горечью закончил Хаями, – каково это – быть не таким, каким тебе хочется, а таким, каким тебя хотят видеть окружающие?

– Можешь себе представить, – немного ворчливо отозвался Бьякуя, – я всю жизнь так живу.

– В самом деле? – Наото оживился, развернулся к собеседнику.

– Я глава клана, – напомнил Кучики. – Я должен поступать так, как положено, даже когда мне это поперек горла.

– Действительно, – Хаями таращился на Бьякую так, будто впервые его увидел. – Уж ты-то меня понимаешь.

– Никогда не думал, что встречу кого-то, у кого такие же проблемы, как у меня, – признался тот.

Хаями рассмеялся.

– Знаешь, если бы мы встретились в Руконгае, я бы предложил тебе держаться вместе.

– А так не предложишь? – Поинтересовался Кучики.

– Я бы предложил, да тебе незачем. Это я здесь чужой. А ты свой, у тебя и без того полно друзей.

Эта

фраза напомнила Бьякуе обо всех разочарованиях сегодняшнего, невероятно длинного дня.

– Друзей? – Ехидно переспросил он. – Что ж, был момент, когда я начал в это верить.

– У тебя что-то случилось? – Хаями тут же озабоченно нахмурился.

– Не имеет значения, – Кучики не хотел обсуждать свои проблемы с тем, кто был одним из их источников.

– Тогда… может быть, все-таки будем держаться вместе? – Спросил Наото, неуверенно улыбнувшись.

– Хаями, неужели ты действительно не понимаешь, что одна из моих проблем – это ты и есть?

– Я понимаю! Но послушай, – с жаром воскликнул Хаями, – ведь дружба благородных с простолюдинами вашими законами не возбраняется! Я ведь правильно понял ваши правила?

– И что с того? – Бьякуя хотел сказать, что дело вовсе не в том, хочет он или нет дружить с этим парнем, а в его отношениях с Рукией, но Хаями его перебил:

– Так ведь мы с твоей сестрой просто друзья! Ее это устраивает, я… ладно, смирился, закон таких отношений не запрещает, и у тебя, таким образом, нет повода для беспокойства!

– Это так, – согласился Кучики, – но только до тех пор, пока ваша дружба остается таковой.

– Хорошо, но до тех пор, пока это так, я перестаю быть твоей проблемой?

– Пожалуй, да.

– Фух! – Хаями с облегчением выдохнул. – Похоже, нам удалось разрешить наши разногласия мирным путем. Я рад. Рукия очень не хотела, чтобы я с тобой ссорился. Она любит тебя.

– Думаю, это всего лишь благодарность, – нехотя отозвался Бьякуя. – Давай возвращаться в город. Уже совсем стемнело.

– Да, давай.

Капитаны оделись, скрыли потрепанную форму под хаори и быстрым шагом направились в сторону расположения отрядов.

– Слушай, Кучики, – вдруг смущенно проговорил Хаями, – раз уж мы больше не враги, ты мог бы выполнить одну мою просьбу?

– В чем дело? – Бьякуя тут же насторожился. Вот сейчас и выяснятся истинные намерения этого руконгайца, так долго заговаривавшего зубы воспоминаниями юности.

– Ты говорил, что Номизу – один из твоих любимых поэтов. Может быть, у тебя есть сборник его стихов? Ты не мог бы дать мне его почитать? Я помню далеко не все из того, что рассказывал отец, а он ведь тоже не все запомнил…

Бьякуя, окончательно сбитый с толку, не сразу сумел ответить.

– Конечно… у меня есть его сборники. Ты уверен, что об этом хотел попросить?

– Вообще-то, нет, – Хаями рассмеялся. – На самом деле я хотел спросить… может, у тебя еще что-нибудь найдется?

Почему он снова о поэзии, изумился про себя Бьякуя. Он ожидал, что собеседник, пользуясь случаем, заговорит о Рукии, попытается выпросить для себя чего-то такого, из-за чего им опять придется выяснять отношения с самого начала. Почему он ведет себя так, будто все их разногласия уже решены? Или может… это и в самом деле так?

– Хорошо, я подберу для тебя книги, – согласился Кучики. – Зайди завтра ко мне в штаб.