"Семейные сны"
Шрифт:
Кран захрипел и стал порциями выбрасывать ржавую воду в раковину. Бабушка наливала чай и вполголоса бормотала:
– Евреи - они все грязные... Это уж жизнью проверено... Мне твои родители говорили: "Не бери ее в дом!" Не послушалась!.. А теперь кота шприцом заколола... Что он ей сделал?! Чумичка она и есть чумичка...
В кухню, как вихрь, ворвалась жена (явно подслушивала в коридоре):
– Ты слышал, как меня оскорбляют! Это они меня взяли... Меня можно взять... как вещь!
Она плакала, я обнимал ее, но тщетно - никак не могла успокоиться. Бабушка отступила
– Убила мово кота.
– Ах, так!
– жена бросилась на бабушку (Я держал ее.).- Я теперь все скажу... Как вы меня встретили из роддома? Мне сидеть нельзя было, а я стирала!.. Звери вы! Звери!!!
– Спасибо! Думала, "спасибо" скажут: три дня квартиру отмывала... Сорок семь пудов грязи вывезла.
– Я им покажу! Я теперь все назло делать буду! Они теперь у меня попляшут!
– Маленькая жена вырывалась их моих рук и, пытаясь проскользнуть под мышкой, головой вперед бросалась на монументальную бабушку.
– Очень тебя испугалась! Про тебя уже весь подъезд знает, что ты жидовка. Ворона ты... черная... Грязнуха!
– Это я твоего кота заколола!.. Ведьма ты ...злая...злая...- Жена в истерике рыдала.
– Прекратите!
– завопил я.- Это я кота убил! Выкинул его, черт бы его подрал... за хвост с восьмого этажа!
– Всю жизнь добрая была... Теперь злая стала! Люди рассудят.- Бабушка закрылась у себя в комнате, для крепости сунув в дверной проем войлочную стельку.
Жена в слезах заперлась в ванной. Я ходил по коридору туда-сюда: "Осточертело!.. Дьявольщина!.. К чертям собачьим!.." Акакий в своей кроватке улыбался: растягивал губы и высовывал язык. Он вылез из пеленок и сучил ногами, наслаждаясь свободой. Я потрогал упругий родничок на его золотистой голове, покрытой мягким пушком: "Ну что, заяц?" Заяц, перевернувшись на живот, приподнимал и ронял голову, как будто молоточком забивал гвозди. Он не проявлял ко мне ни малейшего интереса.
Я достал Акакия из кроватки и прижал его к себе, надеясь с его помощью обрести душевное равновесие. В комнату вбежала жена.
– Отдай моего ребенка!
– Она вырвала из моих рук сына и прижала к себе.
Он заголосил:
– Ля-ля-ля!
Жена бегала кругами по комнате и выкрикивала:
– Такое дерьмо старое... Хрычовка!.. Птичек она кормит - сало на балконе повесила... Добрая очень! На кухне только и разговоров, что все проворовались... Или кто кого убил. Прямо смакуется все это... А уж если начальника какого большого снимут - праздник души! А сколько она жрет! Ты видел?! Сковородку картошки себе нажарит... и две рыбины... Вся провоняла этим запахом рыбьим... Станок по переработке пищи: только жрет да "телевизир" свой смотрит. Я мечтаю, когда она умрет - и "гуленьки" займет ее комнату. Ребенку уж в года три нужно будет место для игр!
Акакий продолжал кричать. Жена кинула его в кроватку и прикрыла одеялом.
– Спать-засыпать!.. Всем детишкам... Гуленьки, спать-засыпать...
Акакий был плотно упакован в сухую пеленку, но продолжал кричать. Жена свирепо качала кроватку. А между тем у нее начал набухать и краснеть нос - верный предвестник скандала.
– Ну, успокойся... успокойся.
– Я прижал жену к себе.
Она злобно отстранилась, не прекращая резко возить кроватку:
– Не хочу успокаиваться!... Как
– Не злись.
– Я не злюсь! Ты вообще никогда ничего не чувствуешь!
– Жена неожиданно для меня вдруг начала всхлипывать и вздрагивать всей грудью. Из глаз покатились слезы.
– У тебя вместо души задница! Тебе всё всё равно: если б даже они меня с ребенком на улицу выгнали... ты бы все равно защищал свою чертову бабушку!!! Ты всегда на их стороне... Помнишь, как они две тысячи с отца содрали за прописку... И ты с ними заодно был... Я даже когда болела, с температурой "38" ходила... и то не могла врача вызвать... больничный взять... Все - скоты! Ненавижу!...
(Перед нашей свадьбой родители подсчитывали общие расходы и распределяли обязанности. Отец жены выпил лишнее и пообещал за женой две тысячи приданого. Мои родители разлакомились: обрадовались, что выплатят долги за дачу, и стали эти деньги считать как бы своими. После свадьбы отец жены с обещанным не торопился, а мои родители стали тянуть с пропиской, устраивали длинные разговоры на кухне с намеками - так, чтобы мы слышали, - словом, интриговали. В конце концов, отец деньги дал. Из этих двух тысяч мы экспроприировали пятьсот на покупку софы, так как жена спала на стульях, приставленных к одноместной кровати и покрытых бабушкиным полуторным матрасом, я же спал у стенки, поэтому не так страдал. Остальные полторы тысячи забрали родители и расплатились за дачу. С тех пор жена раз в месяц упрекала меня в стяжательстве).
Акакий заснул. Жена сидела на диване и рыдала уже вовсю. Приближалась истерика. Слова из нее вылетали как-то судорожно, порциями, в перерыве между всхлипываниями. Я как можно нежнее прижал ее голову к своей груди и, сдавливая узкие плечи, обнаружил, что мною исподтишка овладевает желание. Оно подступало медленно, но неумолимо, не считаясь с обстоятельствами.
Я давно обратил внимание, что похоть появляется у меня в самое неподходящее время: когда мы ругаемся с женой, или мне срочно выбегать на дорогу, или когда жена спит, а я бодрствую.
Пока жена плакала, я целовал ее лицо, губы. Они были мокрые и мягкие, как у лошади. Мои пальцы забегали взад-вперед по жениному телу. Она резко оттолкнула меня и вскочила с дивана:
– Займись лучше онанизмом! У тебя это лучше получится!..
– Я в жизни никогда не занимался онанизмом!
В подтверждение я сбросил ногой со стула свои белые носки и ворох женского белья.
– А кто позавчера к стенке отвернулся - и давай кровать трясти?!
Жена комкала вчетверо пеленки и кидала их в шкаф.
– Не знаю... Глупость какая-то. Может, сон приснился... страшный?..
– Рассказывай сказки!
У жены высохли слезы.
– Тебе, наверно, чтоб доказать... надо, чтоб я изменил... с первой попавшейся бабой?! Так, что ли?!
Я попытался придать голосу грозную ноту и пустил фистулу.
– Кто тебя держит?
– Она захлопнула шкаф и двинулась на меня.
– Только кому нужен такой мерзкий мужичонка?!
Я подбежал к двери, схватился за ручку, хотел ответить по-мужски. Но не нашелся. Сдернул с пианино ярко-красный горшок, отломал от него ручку и, швырнув горшок к ногам жены, выскочил из комнаты.