Семейные тайны
Шрифт:
Карл быстро посмотрел на коричневый конверт, затем перевел яростный взгляд на Бена. Височная вена на голове старика раздулась и запульсировала, и он нахмурился.
– Я не люблю людей, играющих со мной в такие игры, Уайтейкер.
– Я тоже, Карл. Вы и я, мы оба знаем, что компания бессовестно эксплуатировала меня. Надеюсь, вам удастся заполучить Фонтэна, хотя он, возможно, проявит меньше готовности подписывать с вами контракт, когда обнаружится, что я не буду его ассистентом. Меня все знают, и все знают, на что я способен.
– Будьте вы прокляты!
– Что, попал в цель? Карл, мне необходим этот фильм. Выбор
Карл Мартин вытаращил на него глаза, стараясь не дать выхода гневу, не желая показывать, что он теряет контроль над собой и над ситуацией. Прошло несколько длинных минут молчания. Бен продолжал в упор смотреть на Карла, внешне оставаясь невозмутимым, но при этом ощущая, как бешено стучит его сердце.
– Ну что ж, пойдем на компромисс, – сказал наконец Карл. – Вы делаете фильм с Фонтэном, а потом посмотрим, что мы можем сделать.
– Нет.
– Черт возьми, Бен, – сказал Карл, хлопнув рукой по столу, – мне надо доложить об этом совету директоров. Как мне потом оправдываться перед ними, что я отдал миллионы долларов ребенку, чтобы он смог проверить, так ли он хорош в этом деле, как и его папочка.
– Я в этом деле ничуть не хуже Джейка. А в определенных смыслах даже лучше. Вы будете больше чем дураком, если не поддержите меня.
– Вы никогда не найдете того, кто станет вас финансировать. Всем будет известно, что я вам отказал, и вы не получите ни цента. Моя деятельность на этом месте снискала всеобщее уважение, и мое слово очень много значит. Вы не увидите свой фильм на экране.
– Вы угрожаете мне, Карл?
– Черт побери, я просто объясняю, как обстоят дела.
– Но ведь это уже мои проблемы, не так ли? Карл, я подпишу эксклюзивный контракт с «Экскалибер пикчерз», если вы принимаете мои условия. Все фильмы Бена Уайтейкера будут вашей собственностью. Если же вы не поддержите меня в работе над этим фильмом, ноги моей не будет на «Экскалибер пикчерз». Вот мои условия. Я все сказал.
– Вы нахал и невежда, – сказал Карл, вставая. – Вот что, Бенджамин. Мой ответ – никогда! Теперь слушайте мои условия: либо вы подписываете контракт на фильм с Фонтэном в качестве ассистента режиссера, либо ноги вашей не будет на студии.
Бен медленно встал и забрал рукопись со стола.
– Это ваше последнее слово, так? – спокойно спросил он.
– Самое последнее, и вы очень благоразумно поступите, если хорошенько подумаете над этим.
– В этом нет нужды, да и времени тоже. Время – деньги, так вы сказали? Мне очень жаль, что у нас ничего не получилось. – Бен повернулся и пошел к двери. – Увидимся на просмотре, Карл.
Ослепительно улыбнувшись, Бен вышел из кабинета, не удосужившись закрыть за собой дверь.
– Ты кончен, даже еще не начав, Уайтейкер! – проревел Карл. – Катись ко всем чертям!
Бен обычной летящей походкой прошел к машине, помахал охраннику на посту у входа в студию и нажал на акселератор. На первой же бензозаправочной станции он остановился, вбежал в туалет и там его вытошнило. Придя в себя и прополоскав рот, он ухватился за края раковины и уставился на отражение в зеркале.
– Ну, Уайтейкер, – сказал он. – Вот ты и прошел через это. Что теперь скажешь, Бенджамин? А? Что? Ты напуган до чертиков? Теперь уже поздно, парень.
Он вытер лицо и выпрямил плечи, расцветая улыбкой. Выйдя из туалета, он сел в машину и поехал – на этот
Ветер хлестал по воде и носился по пляжу, как бы приглашая ступить ногой в холодные волны океана.
Линдси стояла, не шевелясь, похожая на статую, всматриваясь в водную равнину, уходящую за горизонт. Она рассеянно подумала, что на линии горизонта земля, может быть, и в самом деле кончается, и с этого края можно взять и запросто соскользнуть вниз – в забвение, вот только как дойти до этого края? Она поежилась в своей меховой куртке и глубже засунула руки в карманы, а ветер путал ее каштановые волосы, превращая их в подобие модной молодежной прически. Замшевые штаны не особо защищали от холода, но Линдси не обращала внимание на бьющую ее дрожь.
Она раздумывала и гадала, куда же попадет, упав с краешка плоской земли. Окажется ли она в свободном падении, приземлившись в другом месте, как Алиса в Стране чудес? Будет ли этот мир за краем свободен от тревог, сердечной боли и слез? Будет ли там кто-то, или она останется одна? Как сейчас. Совсем, совсем одна.
Линдси замотала головой от нового приступа отвращения к самой себе – она была еще не готова с поднятой головой встретить то, о чем узнала меньше получаса назад.
Ей понадобилось прийти на пляж, чтобы обдумать услышанное, но она так и не продвинулась ни на дюйм.
Потому что она была беременна.
– О, Боже, – прошептала она. Вынув руки из карманов, Линдси начала отогревать их дыханием. Все произошло тогда, в тот памятный вечер, два месяца назад, когда они с Дэном первый раз занимались любовью. Она подарила ему свою девственность, а он одарил ее ребенком. Нет, нет, надо взять себя в руки, успокоиться и все хорошенько обдумать.
Дэн ее ненавидел.
Линдси была совершенно одна. Нет, подумала она медленно. Нет, не совсем одна. Внутри нее был ребенок, свидетельство прекрасной и ни перед чем не останавливающейся любви, память о мужчине, которого она будет любить всю жизнь. Этот ребенок – единственное, что у нее есть, да еще воспоминания о счастливейших неделях ее жизни.
Этот ребенок – ее. Только ее, потому что Дэн любил Линдси Уайт, живущую только в его воспоминаниях. Ему не нужен будет ребенок, выношенный Линдси Уайтейкер, ребенок, которого он не планировал и которого не смог бы обеспечить так, как того желает.
И потому этот ребенок – ее.
Только ее.
Чайки пронзительно кричали в небе, словно жалуясь на сильный ветер, сдувающий их и уносящий в сторону от избранного пути. Вот и я, словно чайка, думала Линдси, сбитая встречным ветром, но находящая силы снова подняться и вопреки всему лететь к заранее избранной цели. С тех пор как без всякого предупреждения позвонила в дверь ничего не ожидавшего Бена, она живет в оцепенении, даже не живет, а существует, движется, ест, спит, как это присуще живому существу, – функционирует. И ни о чем, совершенно ни о чем не заботится. Все мысли, вся печаль сосредоточены на Дэне и на том, как бы все могло быть, если бы да кабы…