Семейный пикник
Шрифт:
Патрик его приезду очень обрадовался, и Роджер был уверен, что деньги, которые он дал ему как бы между прочим, здесь ни при чем: на лицемерие Патрик был не способен и ради денег не сказал бы ни одного приветливого слова.
Вместе с тем месячное молчание, учитывая незлопамятность Патрика, говорило о том, что недоверие и расспросы Роджера задели его очень сильно.
Всерьез они прежде не ссорились, если же Патрик, по натуре вспыльчивый и несдержанный, обижался на Роджера из-за какого-нибудь пустяка, то он же первым приходил мириться. Извиняться Патрик не любил, просто заходил к Роджеру и начинал болтать о чем-нибудь
Роджер предпочел об этом инциденте забыть, однако, когда Патрик снова попросил денег неизвестно для чего, он не знал, как поступить: с одной стороны, он не хотел обижать брата, с другой — его беспокоила необычная скрытность Патрика. В итоге он все же дал деньги, про себя решив, что при подобных обстоятельствах дает в последний раз.
Это происходило вечером в доме Роджера; забрав чек, Патрик сказал, что должен вернуться в Оксфорд, и уже уходил, когда ему позвонили. Переговорив по телефону, он заявил, что раздумал сегодня уезжать, и весь вечер провел с Роджером, а утром без всяких объяснений вернул чек. Роджер был готов поклясться, что он намеревался отдать его еще вчера, после телефонного звонка, и лишь ждал подходящего момента. Тревожась за Патрика, Роджер сделал то, что при его воспитании сам считал предосудительным: спросил у подходившего к телефону лакея, мужчина звонил или женщина. Лакей ответил, что женщина, и Роджер успокоился, сочтя, что в возрасте Патрика это далеко не худший вариант, и простив вполне понятную теперь скрытность. Больше Патрик денег не просил, а когда Роджер спросил, хватает ли ему денег, ответил, что хватает.
Патрик давно упрашивал Роджера взять его с собой в горы, но Роджер отказывался, опасаясь, что тот где-нибудь оступится и повредит ногу. Однако в этот раз Патрик упрямо заявил, что, если Роджер, уже договорившийся ехать вместе с Гловером, опять не возьмет его, он поедет сам, один или с приятелями, и Роджер уступил, уговорив присоединиться к ним доктора Бэрриджа.
Вслед за Патриком ушел танцевать и Гловер, пригласив Луизу; казалось, что ему, в отличие от Карлайлов, общество Луизы приятно.
Бэрридж указал Роджеру на сидевших за дальним столиком мужчин: один, светловолосый, сидел к ним лицом, а другой, брюнет, — спиной.
— Утром те двое интересовались, не собирается ли кто-нибудь идти к пещерам. Они не знают дороги и ищут спутников.
— Вы с ними знакомы?
— С сегодняшнего утра. Англичане, недавно приехали, по-моему, оба довольно приятные. Не хотите взять их с собой?
— Пожалуйста, если их устроит время.
Пока Бэрридж шел к их столику, брюнет пригласил сидевшую по соседству девушку и смешался с танцующими парами, поэтому к Роджеру вместе с Бэрриджем подошел блондин, назвавшийся Альбертом Ли, — молодой человек лет двадцати пяти, с мягкими чертами лица. Он вежливо поблагодарил Роджера и сказал, что они будут рады пойти завтра к пещерам вместе с ним.
Высмотрев среди танцующих своего приятеля, Ли помахал ему рукой, и тот, отведя на место партнершу, направился к ним.
Освещение было неярким, а столик к тому же находился в наиболее темной части зала, поэтому Роджер и подошедший мужчина, высокий брюнет с волевым лицом, разглядели друг друга только тогда, когда Бэрридж представил их:
—
На лице Роджера отразилось удивление, а Уиллис, казалось, был чем-то неприятно поражен.
— Рад с вами познакомиться, — произнес Роджер каким-то странным тоном.
Последовал обычный обмен любезностями, после чего Уиллис и Ли, договорившись с Роджером встретиться завтра в восемь утра перед отелем, направились к своему столику.
Ли шел первым. Сев на прежнее место, он взял фужер, но подошедший Уиллис что-то сказал ему, и Ли пересел на место, которое раньше занимал Уиллис, а тот сел на освободившееся.
В результате перемены Уиллис оказался лицом к Роджеру и то и дело смотрел в его сторону. Когда Роджер встал и направился к выходу, Уиллис тоже поднялся и быстро пошел следом за ним, словно собираясь догнать, однако к Роджеру приблизился Патрик и Уиллис остановился. Патрик продолжал идти рядом с Роджером, и Уиллис вернулся на свое место.
— Может, нам уехать? — тихо предложил Ли.
— Бессмысленно, — отрезал Уиллис. — Уезжать уже поздно.
— Как же быть?
Уиллис угрюмо сдвинул брови и тоже тихо, но отчетливо произнес:
— Если он скажет, все кончено.
Глава III
Приехавшие вместе Бэрридж, Роджер, Патрик и Гловер получили четыре номера на втором этаже справа от лестницы. Ближайший к лестнице номер занимал Бэрридж, следующий — Роджер, за ним — Патрик, последний принадлежал Гловеру.
Луиза приехала позже, свободных номеров рядом с ними уже не было, и ей пришлось поселиться по другую сторону лестницы.
— Патрик! Зайди ко мне, пожалуйста, — попросила она.
Патрик скривился.
— Зачем?
— У меня к тебе маленькая просьба, — бархатным голосом проворковала Луиза, словно не замечая его гримасы. — Зайди, не в коридоре же нам говорить.
Патрик не чувствовал ни малейшего желания разговаривать с ней ни в коридоре, ни в каком-либо другом месте, однако из любопытства пошел — интересно было узнать, что ей понадобилось.
— Тебе нравится мой номер? — спросила Луиза, когда они вошли.
Номер был угловой, с прекрасным видом из обеих комнат.
— Неплохой, — буркнул Патрик.
— Тогда поменяйся со мной, тебе ведь все равно.
С полминуты Патрик молча смотрел на нее, а затем расхохотался и ехидно сказал:
— Ты уже пронюхала, что у меня с Роджером смежные номера? Не теряешь надежды забраться к нему в постель?
Луиза вспыхнула.
— Ты редкостный мерзавец!
— Уж какой есть. Между прочим, тебя сюда вообще никто не приглашал, сама навязывалась.
— Сам ты навязался Роджеру! — крикнула Луиза. — Очень ты ему нужен! Он с одним Гловером хотел ехать, без тебя.
— Это только потому, что он думает, будто мне вредно ходить по горам.
— Ах да! — Луиза зло усмехнулась. — Ты же у нас неженка, то тебе нельзя, этого ты не можешь, и псих к тому же.
Патрик побледнел и шагнул к ней так, словно собирался ударить, но Луиза не дрогнула.
— Слушай, ты, — он запнулся, с трудом удержав готовое сорваться с губ грязное слово, — обстряпывай свои гнусные делишки сама и не рассчитывай, что я стану помогать тебе выскочить замуж за Роджера. Я же знаю, что тебе не терпится добраться до его денег.