Семейный стриптиз

Голдсмит Оливия

– Нет проблем. В моем распоряжении целая служба, занимающаяся исключительно такими делами. Об этом не стоит волноваться.

– Понимаете, она хочет вернуть детей, – вставила Мишель. – Найти их и вернуть как можно скорее.

– Понимаю. И предлагаю наискорейший путь, – мас­лено ухмыльнулся Брузман. – Благодарю вас, Мишель, за то, что направили миссис Джексон ко мне. А теперь, если не возражаете, мы с ней переговорим наедине. – Выйдя из-за стола, он все с той же приторной улыбочкой похло­пал Мишель по плечу. – Как там Фрэнк? Приходит в себя? Успокаивается

понемножку?

– Фрэнк не успокоится, пока все эти крысы, разгро­мившие наш дом, не получат по заслугам. – Мишель вста­ла и взглянула на подругу: – Я жду тебя в приемной.

Небрежно приобняв Мишель за плечи, Брузман вышел вместе с ней в коридор, и Джада на минуту осталась в каби­нете одна. «Благодарю тебя, господи!» – как заклинание твердила она беззвучно. Всевышний не лишает ее своей милости. Похоже, Брузман знает свое дело и сумеет по­мочь. Человек он неприятный, но без него… страшно даже представить, что пришлось бы справляться в одиночку. Может быть, они к нему несправедливы? В конце концов, он ведь согласился принять ее без записи. И об оплате даже не упомянул!

Вернувшись в кабинет, Брузман плотно закрыл за со­бой дверь. Как только он вновь занял свое место за столом, что-то в его поведении неуловимо изменилось. Словно бы расслабился человек, вздохнул свободнее, напомнив Джаде участника спектакля в любительском театре, нырнувшего со сцены за кулисы: костюм героя пьесы все еще на нем, но из роли он уже вышел и вновь стал самим собой.

Бесстрастный взгляд маленьких глазок вонзился в Джаду:

– В этом городе черный не добьется опеки над детьми и не сможет забрать их у вас, если только не докажет, что вы наркоманка или шлюха.

Джада заморгала. Что это? Вопрос? Оскорбление?

– Я занимаю должность начальника отделения в са­мом крупном банке округа, – медленно и четко выговари­вая каждое слово, отозвалась она. – Признаю, что вынуж­дена работать ради денег. Если это и форма проституции, то абсолютно легальная.

– Тэк-с… Отлично. Подошли к вопросу денег. – Взгляд Брузмана был все так же колюч и бесстрастен. – Развод стоит дорого. Чтобы запустить машину, придется… гм-м… кое-где подмазать. Сотня сюда, сотня туда – сло­вом, предварительный гонорар составит десять тысяч дол­ларов. Подчеркиваю – предварительный. Боюсь, это не предел, особенно если мы упустим время. У вашего супру­га, полагаю, постоянного адвоката нет, что упрощает зада­чу, но я ничего не смогу предпринять до тех пор, пока не получу чек.

Джада остолбенела. Десять тысяч? ДЕСЯТЬ ТЫСЯЧ?!

У нее не нашлось бы лишних десяти долларов, не говоря уж о сотнях и тем более о тысячах.

Идиотка. С чего ты решила, что этот лощеный скольз­кий тип протянет тебе руку помощи?

Брузман упорно сверлил ее взглядом.

– Решайте, миссис Джексон. Действовать нужно бы­стро. Если, конечно, хотите вернуть детей.

– Но у меня нет денег, – выдавила Джада.

В следующую секунду Брузман оказался на ногах, словно выброшенный из кресла пружиной.

– Что ж. У вас нет денег – у меня нет времени. Джада не шелохнулась.

Так и сидела, молча глядя на адвоката, понимая, что слова бессильны.

– Время, миссис Джексон. Время решает все.

Рука Джады почти не дрожала, когда она вынула из су­мочки чековую книжку и выписала чек на баснословную сумму. Пододвинув листок к середине стола, Джада поднялась и взглянула на адвоката сверху вниз:

– В таком случае не тратьте его даром.

ГЛАВА 18

– Ну? Идем? – спросила Джада с порога, прислонив­шись плечом к косяку кухонной двери.

– Знаешь… – неуверенно пробормотала Мишель, – сегодня я, наверное, не смогу. В кладовке нужно прибрать, белья неглаженого куча…

Мишель легла в полтретьего, в полшестого была уже на ногах, но не могла позволить себе передышку. Уборка ее успокаивала; единственное, что она сейчас могла делать, – наводить порядок в доме – и в собственной жизни.

Джада уставилась на нее во все глаза.

– Да ты совсем, что ли, свихнулась, Золушка? – Она решительно сдернула с крючка лыжную куртку Мишель. – Ну-ка, надевай немедленно и топай! На белье целый день остается. И вечер. И даже ночь, если уж так невтерпеж. Переведи дух, красавица. Заодно и Поуки поищем.

Мишель кивнула и послушно натянула куртку, хотя мыслями все еще была со своими несчастными, неглаже­ными и не разложенными по цвету и размеру полотенца­ми, наволочками, салфетками. Ладно уж. Сразу после за­втрака и займусь.

Вытащив подругу на улицу, Джада окинула ее вырази­тельно-критическим взглядом. Мишель смущенно поту­пилась. Чего греха таить – на титул «Мисс Америка» ей сейчас не потянуть. Голова два дня не мыта, под глазами синева; старые мужнины штаны с пузырями на коленях, выцветшая рубашка Дженны и ее же стоптанные кроссов­ки тоже красоты не добавляют.

– Хорош видок, – хмыкнула Джада. – Одобряю. Буд­то из лепрозория сбежала… и, главное, это так похоже на тебя!

Мишель чуть не расхохоталась; во всяком случае, впе­рвые за последние жуткие дни на душе у нее стало легко.

– Сомневаюсь, чтобы моей скромной особой заинте­ресовался журнал «ЕПе», – с улыбкой парировала она. – А раз так, то плевать на внешность. Расскажи лучше, как успехи у Брузмана. – Сунув руки в карманы, Мишель скорчила гримасу. Черт! Перчатки забыла. Мало того что наряд босяцкий, еще и походка такая же – руки-то не вы­нешь, вмиг пальцы окоченеют. Черт, черт!

Джада промолчала, закусив и без того истерзанную нижнюю губу.

– Ну? – выдохнула Мишель. – Неужто все так плохо?

– Не то слово! Право видеться с детьми он мне обеща­ет, но вернуть их пока не может. И на звонки не отвечает… почти. С ума сойдешь, пока он позвонить изволит!

Мишель понимающе кивнула.

– С Фрэнком та же история. Висит на телефоне, на­кручивает номер офиса Брузмана. Сам не свой. Вчера ве­чером Фрэнки разлил молоко, так он его чуть не ударил. Впервые в жизни, представляешь? Если б не я… не знаю, что бы с ним уже было.