Семейство кошачьих

Виноградова Ольга

Я сходила на кухню. Достала из шкафчика хозяйственные перчатки, одела их, подняла с пола вещи Петра и отнесла их стирать. Все, за исключением брюк и пиджака. Их повесила на вешалку в ванной, почистила и как следует отпарила. После зашла на кухню, вернула в общую кучу один из мячиков, ускакавший почти до края лежанки, погладила за ухом мгновенно прибежавшую Сиа и досыпала ей корма.

Машинка закончила полоскать. Я разложила сушилку возле батареи и повесила рубашку с носками сушиться.

–

Маш, ты почему в перчатках?

– У меня аллергия на моющие средства, - соврала я. Достала полотенце, которое не жалко выбросить, старенький комплект постельного белья, по той же причине, положила на спинку дивана и велела Петру отправляться в ванную. Он послушался. Нарочито шлепая босыми ногами, мужчина скрылся в комнате, включил воду и запел песенку на английском языке. Я приникла ухом к щели между дверью и косяком. Через пару куплетов узнала Beatles Yellow Submarine. Нда, память у него хорошая, а вот со слухом совсем беда.

Пока Петр плескался в ванной, я сразилась с раскладушкой, выиграла этот нелегкий бой и застелила ее и удивленно посмотрела на оставшуюся на диване вещь...

– Маша, дай, пожалуйста, полотенце. Кажется, я его на диване забыл. Да не кажется, а точно забыл! Ну и как?! Он же там голый. Весь.
– Маш, я шторкой закрылся. Несешь?

Я схватила полотенце, нерешительно помялась перед ванной, чуть-чуть приоткрыла дверь и сунула внутрь наполненной паром комнаты руку. Целиком я туда ни за что не зайду, хоть четвертуйте меня!

– Держи, - потрясла полотенцем.

– Где?

– Да вот!
– я снова тряхнула. Что-то скатилось с бортика ванной.

– Где? Ыйть?!!! Ать!!!

Грохот, звук рвущейся ткани, падающей пластиковой палки, шкафчика с принадлежностями и, наконец, самого шкафчика и раковины.

Тишина.

– Петр, вы живы?
– я осторожно заглянула в ванную. Между моими ногами протиснулась кошка, потерлась о левую и вошла в комнату, обнюхивать валяющиеся на полу предметы.

Шторка в ванной пошевелилась.

– Наверное, - мужчина снял с лица штору.
– Да, - после некоторого молчания.
– Отделался синяками, - он отдернул ткань и выпрямился.

– Ой!
– пискнула я, мгновенно развернулась, наступила на что-то живое и мяукающее, отскочила, поскользнулась на баночке с кремом и перелетела через бортик ванной.

– Маш, а Маш, - через минуту обратился ко мне мужчина.
– У тебя веревка с мылом есть?

– Зачем?
– выдохнула я мужчине в пупок.

– Да вот думаю, мне проще сразу повеситься, чем умирать долго и, видимо, мучительно...

Взмах хвостом седьмой.

Я покраснела. Оперлась руками на шершавую поверхность ванны, по вернула

корпус тела, крепко зажмурила глаза, чтобы не смущать мужчину и не смущаться самой, оттолкнулась от бортика и вылезла. Переступила через разбросанные по полу осколки и молча вышла, приуныв дверь.

– Полотенце!
– донеслось с поля боя, где обе армии были разбиты в пух и прав обстоятельствами.

– Я же принесла!
– пришлось вернуться к месту собственного позора.

– Если я вытрусь тем, что ты принесла, то суше от этого не стану, - вздохнул Петр.

С моих губ сорвался похожий. Я открыла шкаф, пошарила взглядом по полкам, вытащила не сей раз не то, которое не жалко, а то, которое не любила, приоткрыла дверь ванной и аккуратно повесила его на ручку. Найдет, если захочет. Я завернула на кухню, поставила чайник, бросила в чашку пакетик малинового Grinfild и два кусочка сахара.

Щелкнула щеколда. Я развернулась к коридору и подсознательно напряглась. Воображение нарисовало полуголого мужчину с влажными зачесанными к затылку волосами, один завиток спускает на лоб, его бедра обернуты полотенцем, которое сидит так низко, что видны выступающие косточки. Конец полотенца заткнут так небрежно, что одно движение и оно сползет к его ногам...

Чайник вскипел. Не отрывая взгляд, я нащупала ручку, сняла его с контактной площадки и наклонила над чашкой. Облизнула губы. И?! Где зрелище выходящей из морской пены Афродиты?

– Все-таки коротковат, - констатировал факт мужчина.

Ногу обжег ручеек горячей воды. Чертыхнувшись, я поставила чайник, на одной ноге допрыгала до раковины и схватилась за тряпку, радуясь возможности спрятать улыбку от Петра. 'Прекрасное видение', поразившее меня до глубины души, никоим образом не соответствовало образу, почерпнутому из многочисленных любовных романов, обложки для которых я частенько рисовала. Голова моего гостя стала похожа на ощетинивашегося иглами дикобраза, хоть и прямые, три несчастные волосинки на тонких прямых ногах слиплись в полосочки, вызывая ассоциации с плешивым кошаком.

– Спасибо, - услышала я.

– За что?!
– с удивлением обернулась.

– За чай, - ничтоже сумняшеся ответил он.

Высохшая до состояния черствой хлебной корочки салфетка хрустнула в моей руке. В руке Петра моя чашка! И как теперь из нее пить?! Это между прочим подарок был!

– Маша, все в порядке? Вы на меня так смотрите, словно вспоминаете, где в вашей квартире хранится оружие, причем крупнокалиберное...

– Нет, ничего подобного, - в мыслях с просто устраивала любимой посуде пышные похороны и варила в кипящем масле виновника ее смерти.
– У меня оружия.