Семицвет: молодость богов. Части 1-2

Зайцев Святослав Викторович

Он взял шнур от электрогенератора и кинул на пол разетку. Охотница тут же бросилась раздирать разетку на мелкие части. Ничего, у неё, конечно не получалось — но разетка уже была добротно погрызена.

Он уселся на диван и вырвал у кошки разетку и кинул снова. Охотница приняла свою любимую позу, готовясь к прыжку — присела на лапы и даже стала хвостом от нетерпения туда-сюда по полу водить.

Уехать отсюда ему хотелось прямо вот сейчас. Улететь, уйти пешком, угнать флаер и рвануть на Урал, к горам, к отцу и вообще.

Он слегка дернул шнур, разетка на конце

преодолела несколько сантиметров — охотница вздрогнула, но осталась на месте.

Родители по нему вряд ли соскучились. Да и Злат наверное тоже. Зато он будет хвастаться всем своим новеньким дорогим планшетом. Такого даже у отца нет. /А он ему новый купит! Стипендия вон какая — наверное побольше чем зарплата у родителей вместе взятых. Интересно — Света уже забеременела? Хотела вроде. Хотя какая беременность… Время ведь то же самое. Можно, к примеру, помешать самому себе поступить. И тогда время зименится. И он никуда не поступит. Но, к сожалению, игры со временем были плохо изученны. Были совершенно неподконтрольны и могли кончиться плачевно.

Странно — когда лежит разетка спокойно, Охотница сидит и смотрит на неё. Стоит ей только сдвинуться, та на неё кидается как сумасшедшая.

Одной рукой он взял планшет и включил сенсорный дисплей, продолжая играть с кошкой.

— Цикада привествует вас. — сказала мисс Империя-2312. По старой традиции лицо и голос Цикады брался от самой красивой девушки прошедшего года. Нынче это была розовощекая пухленькая девченка с золотыми волосами и очень нежным девичим голосом. Можно было переключить на какую-нибудь из прошедших моделей, но Сон этими тонкостями никогда не интересовался. На рабочем столе у него был черный экран, а стиль всех служб старый и простой. В искусстве он не особо разбирался, поэтому втайне уважал людей, которые в нем хотя бы что-то понимали.

— Мне нужна служба аэропорта. — сказал он.

Внезапно охотница зашипела и унеслась под кровать. Иногда с ней такое случалось. Она сильно кого-то пугалась, особенно стереокартинок, пылесосов, а иногда — чертей невидимых. Просто начинала кого-то там видеть и с ужасом и диким шипением пряталась в самый темный угол. Но быстро успокаивалась и снова начинала гонять непобедимую изгрызенную разетку.

— Служба аэропорта к вашим услугам. — произнесла девушка и поправила локон волос. Интересно — они эти движения специально записывают или… Охотница высунулась из-под дивана, цапнула его за ногу и стала гонять невидимых чертей.

— Мне нужен билет до Миасса. Можно и до Челябинска. Число на пятнадцатое декабря.

— Как вас зовут?

— Сон-Трава.

Она что-то стала проверять. Охотница быстро охладела к невидимым чертям — да и к чему они если рядом есть целый живой Сон-Трава с разеткой!

— Сон это имя, а Трава это фамилия? — переспросила Цикада. Сон задумался.

— Э… — внезапно он понял, что забыл свое имя. — Нет, попробуйте Алексей… — он задумался. — Прошин. — Имя и фамилия всплыли не без труда, и если честно в какой-то момент он даже перестал ассоциировать себя с этими звуками.

— Вы сейчас находитесь в Серафимске? — уточнила Цикада.

— В

Семицвете. Знаете я тут во времени путешествовал и меня внесли в гражданский реестр под другим именем.

Цикада на секунду задумалась. Алексей дернул провод и Охотница совершила прыжок из края комнаты на стул. Пролетела сквозь галограмму девушки и мягко приземлилась на диван. И внезапно её стошнило. Это было так неожиданно, что Сон слегка опешил.

— Ты чего, родная? — спросил он. Охотница скуксилась и спряталась под диван. Сон быстро убрал все это дело в мусор и заглянул под диван. — Кс-кс-кс… — Охотница выбралась из-под дивана, Сон взял её в руки.

— Имеется три билета — ночной рейс, утренний и ещё в обед.

— Давайте на ночь. — сказал Сон, оглядывая кошку со всех сторон. Внезапно ему стало страшно — а что если она заболела как Кот и тоже может умереть?

— Билет забронирован, желаете совершить оплату?

— Можно потом? — спросил Сон.

— Конечно, в течении месяца.

— А есть у вас тут ветеринарные службы? — обреченно спросил Сон.

— Переключить?

— Переключайте конечно.

Как только Охотница поняла, что её собираются усадить в коробку и куда-то поволочь, сразу разозлилась и стала гнять по комнате, не даваясь в руки. Сон метнулся к окну и к двери — закрыть, сбежит ведь! Стоило ему усадить её в коробку, как она быстренько её прогрызла и стала вырываться наружу.

Везти эту дурную скотину в автобусе ему сразу расхотелось — ещё кинется на кого-нибудь и загрызет. Ну, его она не прокусит — стетика, а вот какую-нибудь вездесущую бабульку с ведром груздей и двумя внуками напугает до смерти.

Пришлось насильно усаживать её в плАстиковый бокс для формы. Хороший был бокс…

Он выдохнул и поставил бокс на диван. Кошка металась внутри так, что бокс покачивался. Ну почему она такая? Подумал он обреченно. Единственный друг — и тот — кошка. И та — дура.

Он оставил заявку на снижение рейсового автобуса и, взяв в дорогу бутерброд пошел по выложеннной камешками дорожке. Уже по дороге звонила Лиза, упрашивала остаться. Он в ответ упрашивал её не упрашивать и, кажется, вполне доходчиво объяснил, что терпеть не может когда его упрашивают. Потом позвонила Снежинка. Кажется, о том что он хочет уехать знали все вокруг! Но она, хотя кажется\ и знала, но словом не обмолвилась, только попросила чтобы он заехал в магазин игрушек и купил очерденого медведя, которого она выбрала в подарок девочке с моста, которая так и не приходила в себя.

Охотница, кажется, ускпокоилась, однако он прекрасно знал — стоит ему только открыть коробку как та вынырнет оттуда и попытается выбраться в открытое окошко автобуса — а они без малого уже высоту метров пятьдест набрали.

Над городом раскрылось сразу несколько новых арен. А он думал их всего семь штук. А их вон оказывается — штук пятнадцать насчитал. Ненадолго выглянуло солнце, но снова скрылось за облаками. Затем снова выглянуло. /Охотница, поняв, что её фокус с псевдоспокойствием не прокатил, начала жалобно мявкать и скрести — давить на жалость у неё получалось лучше.