Семилетка поиска
Шрифт:
Подумала, что во всех последних объектах страсти ей не хватало масштаба личности и было избыточно много психологической торопливости. И Никита, и Муркин, и Гера, и Патронов, и Зябликов оказались такими мелкими; хотя Никита играл с самолетами, Муркин с человеческим здоровьем, Патронов – с политикой, Зябликов – с кино. Она увидела их такими славными карапузами, сидящими перед кучей детских игрушек с обиженным криком: «Мне, мне, мне!» – и выхватывающими игрушки друг у друга. А себя – большой пышной мамкой, мирящей и утешающей их в разборке за игрушки.
Еще подумала,
Зябликов ждал ее в фойе:
– Пошли на банкет?
– Мне надо на работу, – соврала она.
– Я тебя провожу, если ты не будешь со мной так распоясанно разговаривать. – В голосе у него была озадаченность, он понимал, что что-то случилось, но не понимал, как себя правильно вести.
– Буду.
– Все равно провожу. Скажи, вот это твое выражение лица: кто ты такой, я тебя не вижу, как тебя зовут, никак не запомню… Я его чем именно заслужил?
– Тем, что не только самоназначился потребителем, но еще и слишком часто напоминал, что я должна радоваться, что у меня такой почетный потребитель.
– В этом месте должна быть ремарка: чешет репу, удаляется, бормоча о крушении идеалов… – пытался пошутить он, подавая Елене пальто.
На улице было холодно. Прошли по новому мосту почти молча.
– Красивый мост. Здесь надо будет ночью снимать бандитские разборки… С битьем стекол. Нет, с битьем дорого… – прикинул Зябликов.
Елена промолчала. Двинулись к Садовому кольцу.
– Да, у меня к тебе сугубо деловой разговор.
– Давай… – Она чувствовала себя, как на плохом спектакле, когда неудобно выйти, потому что придется поднимать целый ряд зрителей, и придется досмотреть, хотя уже сейчас, из экономии времени, полезно выключиться и думать про свое.
– Скажу тебе как юридическое лицо юридическому лицу: тут у меня друзья партию создают. Платят большую цену за хорошую статью, среднюю – за обычную, – таинственным голосом сообщил Зябликов; мол, теперь поняла, какой я важный для тебя человек?
– И что? – Было лень объяснять все по новой этому необучаемому.
– Хочешь сказать, что тебе это неинтересно?
– Неинтересно. – Она поддела кончиком сапога кусок льда и начала его гнать перед собой по дорожке вдоль набережной.
– Они мне за это бабки на фильм обещали.
– Я понимаю, что не просто так.
– Тебе что-то не нравится?
– Таких сильных эмоций к твоему тексту я не испытываю… Хотя забавно – на бабе, с которой спишь, деньги зарабатываешь…
– Да, но это нормальный западный вариант. Что ты из себя целку корчишь? Это нормально.
– А если я тебя попрошу машину помыть?
– Смотря за сколько.
– За штуку баксов.
– Легко.
– Не верю.
– Клянусь
– О, как…
– Да ты просто совковая баба, у тебя мозги в мелкий цветочек. Весь цивилизованный мир так живет! Да перестань ты пинать этот лед.
– Зябликов, лично я готова бороться за счастье умереть нецивилизованной, – захохотала она.
– Ты просто неудовлетворенная баба.
– Наверное. Помнишь, у Стругацких «Понедельник начинается в субботу», там был искусственно выведен «человек, удовлетворенный полностью»… – Тоска просто перехватила ее горло: ах, Зябликов, а как хорошо все начиналось!
Молча вышли к Садовому кольцу. Да и о чем было говорить? Она же знала про себя, что восстановиться в ее глазах Зябликов больше не сможет. А он, просто как Алиса, откусившая пирожка, стал уменьшаться, уменьшаться, превратился в точку и запищал оттуда тоненьким голоском:
– Я ж не только себе, я хочу, чтоб у тебя в кошельке миллионилось!
Но шум Садового кольца заглушил его голос, и он утонул вместе со своим владельцем. Елена пошла быстрей, она даже не заметила, как Зябликов отстал. Ей стало хорошо. Она напитывалась ритмом и звуком города, важной частичкой которого ощущала себя. Она шла и напевала откуда-то из юности вынырнувшие строчки Городницкого: «Сорок лет вожу народ я по пустыне, чтоб погибли все, родившиеся в рабстве…»
Очнулась только у «Маяковки», смеркалось. Идти на работу уже не было смысла, планов на вечер не было, мыслей про это тоже.
Набрала Катин мобильный:
– Ты как себя чувствуешь?
– Довольно странно, – ответила та непонятным голосом.
– Ты где? – заволновалась Елена.
– А ты?
– Я на «Маяковке». С тобой все в порядке?
– Смотря что под этим подразумевать. Ты со своим козлом?
– Нет, я его уже послала.
– Можешь подъехать к Парку культуры прямо сейчас? Я стою у киосков с цветами. Не боись, со здоровьем нормально, тут круче замес.
Елена остановила такси и через десять минут уже выпрыгнула из него прямо напротив Кати.
– Кать, ты чего? У тебя фейс какой-то зашуганный!
– Пошли кофе попьем. Тут кофейня маленькая… – многозначительно предложила она.
– Ты меня за этим звала? – удивилась Елена.
– Вот что, моя коханая, я тебе все по порядку расскажу, может, мне полегчает… Помнишь, ты говорила, что, как новостница, я должна знать, что в жизни если что-то случается, то всегда очень быстро.
– Ты за время моего отсутствия банк ограбила или школьника соблазнила?
– Хуже… Смотри, дело было так. Вышла я с работы, доехала до своей станции метро, а там на улице тетка грецкие орехи продает. Летом в Молдавии в саду и огороде пашет, а зимой у метро продает. Я у нее который год покупаю. – Катя часто дышала и оглядывалась, словно за ней гонятся. – Вижу, руки у нее – как корни дуба. Очень мне ее жалко стало, а потом вдруг на свои посмотрела – а они такие же. Лен, ты подумай, перемытая моими руками посуда может обернуть земной шар по экватору. И вдруг я как зареву…