Семирамида

Федотов Алексей Александрович

— А ты не бросишь меня, как свою жену? — как можно более строго спросила она.

— Нет, что ты! Это была ошибка, за которую я ещё долго буду расплачиваться.

— А может, и я — ошибка?

Тигран с интересом посмотрел на девочку, рассуждавшую так, как будто за плечами её был уже большой опыт.

— Нет, ты не ошибка, ты моя первая любовь, — твёрдо сказал он и так посмотрел девушке в глаза, что она поняла, что это правда.

— А ты — моя… — только и сказала она.

Тогда Тигран и стал первым мужчиной Семирамиды. Ни разу за свою жизнь она, жалевшая о многом, об этом не пожалела. Солнце было таким ярким в эти весенние дни и совсем не жгло. Воздух был свеж, прохладный ветерок нежно трепал волосы влюблённых.

Тигран просил

Семирамиду познакомить его с её матерью, но Вардии он не понравился. Она запретила им встречаться, а дочь её не послушалась. Тайные встречи придавали остроты отношениям. Влюблённые садились в машину, уезжали куда-то; мать иногда это видела; однако скандалы их не останавливали. Они ждали её совершеннолетия, чтобы расписаться, так как Вардия категорически отказывалась дать согласие на их брак до совершеннолетия. Но однажды Тигран не пришёл на условленное место, не пришёл он и в последующие дни… Лишь много времени спустя, когда ничего уже было не вернуть, Семирамида узнала, что это произошло не потому, что он её разлюбил, а потому, что потерял свободу… А тогда в её жизни все перевернулось. Она подумала, что любимый бросил её, и все оказались правы, говоря, что он с ней играет… Не плакала, не билась в истериках, не показывала, как ей больно, обидно и страшно. Как все девочки, ещё верила тогда подругам, делилась с ними своими тайнами.

Самой близкой подругой была Карине — девочка-армянка, с которой Семирамида дружила с детства. Ей она взахлёб рассказывала о своих секретах:

— Представляешь, Тигран такой замечательный, он такой красивый, какие у него глаза, а как он меня любит!

— А ты уверена? — сдержанно отвечала Карине, ей самой нравился Тигран, но она боялась выдать себя перед подругой.

— Ну, ещё бы не уверена! Мне никто таких слов никогда не говорил! А как он смотрит мне в глаза!

Змей ревности в этот момент впивался в сердце молодой армянки, хотя она не только никаких прав на Тиграна не имела, но даже и знала-то его едва. Но счастье подруги было таким лучезарным, что хотелось иметь такое же, даже если для этого понадобилось бы его у неё отнять.

— Мужчины — они такие непростые, — говорила Карине вслух, — почему он бросил жену? И дети для него, похоже, не значат вовсе ничего! А ты и сама ещё как ребёнок — такая наивная! Поиграет он с тобой, как с интересной игрушкой, и бросит!

— Что ты такое говоришь! — счастливо и беззаботно смеялась Семирамида. — Он говорит, что я для него дороже жизни!

— Мужчины много чего говорят, пока не получат, что им надо. А как получат, так и не нужна им больше девушка!

— Он все уже получил, — зардевшись, сказала юная ассирийка.

— Да ты что! — воскликнула подруга, сразу её возненавидевшая. И тут же с едва скрываемой надеждой в голосе спросила: — И что? Он теперь избегает тебя, прячется? Они всегда так делают в таких случаях!

— Нет, — засмеялась Семирамида. — Он больше всего на свете хочет на мне жениться! Только мама пока против… Но мне скоро восемнадцать, её можно будет не спрашивать…

«Нужно будет обязательно поговорить с тётей Вардией», — задумчиво сказала сама себе Карине, а вслух прощебетала: «Как же я счастлива за тебя! Как будто это моя радость!» А про себя подумала: «Конечно, моей она и будет — вместе с Тиграном!»

Вардия, которой Карине все рассказала, повела дочь к гинекологу. Срок беременности был уже четыре с половиной месяца; делать аборт было поздно. Мать договорилась, чтобы вызвали искусственные роды. Дочери об этом она рассказала уже потом, когда все было обговорено. Семирамиде очень хотелось оставить и выносить этого ребёнка, отца которого она так любила. Но девочка сама была так молода! Вардия плакала, боялась позора и осуждения ассирийцев. Сердце Семирамиды горело, изнутри себя она слышала крик: «Оставьте меня, это моя жизнь!» Но внешне никак этого не показывала. Как во сне прошли искусственные роды в какой-то комнате. Молодая мать не понимала: с ней ли вообще все это происходит? Родился мёртвый

мальчик с ладошку величиной. Та, которая всего через несколько месяцев могла бы нормально родить его, с ужасом смотрела на сына и думала: как же можно решать за других, жить им или нет?

Молодая ассирийка завернула сына в тряпочку, положила в карман, в котором несколько дней везде носила его с собой. Её сознание было замутнено. Она то и дело доставала тряпочку из кармана, смотрела на тельце, что-то говорила… Её фантазии рисовали совсем не то, что она видела: вот они с Тиграном вместе в большой просторной комнате, а с ними их сын, вот она поёт ему колыбельные песни, вот он ползает, пытается делать первые шаги, а вот она учит его говорить, вот он уже говорит первые слова, вот он уже пошёл в школу. В счастливых глазах Тиграна гордость за сына… И тут сознание возвращалось. И вновь перед ней крошечный трупик, который всего через несколько месяцев мог бы стать её любимым мальчиком. Слезы наворачивались на глаза, но от внутренней боли, сжигающей все внутри, девочка, внезапно ставшая взрослой, не могла даже плакать. Она носила с собой везде крошечного мёртвого ребёнка и жила в мире грёз, пока он не начал разлагаться, и юная мать не поняла, что нужно его похоронить. Семирамида вымыла его, выкопала ямку, в которой и похоронила своего сына.

Казалось, сама природа хочет увеличить силу её мучений. Палящее солнце слепило, духота не давала дышать, слепни кружились вокруг неё роем и нещадно жалили. Но несчастная не чувствовала боли.

Так закончились её первая любовь и первое материнство; их боль она пронесла через всю жизнь.

Лишь годы спустя она узнала, что её любимый, отбыв наказание — шесть месяцев — искал её, спрашивал про неё у Карине. А той самой хотелось бы его заполучить себе. Она наговорила ему, что Семирамида любит другого, он ей не нужен… В итоге Тигран уехал, а та, для кого он стал первым мужчиной, так и мечтала о нем всю жизнь, которая могла быть совсем иной, если бы остался жить их сын, да просто будь они вместе. Разве не дождалась бы она его каких-то шесть месяцев, если бы только знала? Да сколько угодно можно было ждать! Но… когда Семирамида узнала о вероломстве подруги, уже слишком многое изменилось, а, главное, изменилась она сама, и у неё не было сил искать того, кто навсегда остался в её сердце.

Новые испытания

Между тем дядя нашёл ей в Москве жениха, скоро они должны были приехать. Но среди ассирийцев считалось позором, если невеста не девственница, поэтому Семирамида решила срочно выйти замуж за любого человека другой нации. «Красивая всем нужна, да и мама легче все перенесёт!» — думала она. Найти мужа действительно оказалось нетрудно. Нахичеванский армянин Роберт, на четыре года старше невесты, которой восемнадцать исполнялось через два месяца, быстро сделал ей предложение, на что его подтолкнула её новая беременность (как он думал, первая). Состоялись свадьба и венчание, на которые приехали более трехсот человек родни из разных мест. Все веселились, танцевали, пили, лишь невеста была грустна — плакала, но слезы текли как бы внутрь неё: внешне девушка казалась спокойной. Ей было непонятно, почему тот, кого она всем сердцем любила, не подходил в качестве мужа, а это подошёл…

Началась семейная жизнь, принёсшая новые испытания. Прописана Семирамида была в том же подвале, где родилась, а жила у мужа с его родителями. Свёкор и свекровь оказались золотыми, а вот супруг — вором-карманником. Брак был скоротечен и закончился, едва начавшись.

«Я не декабристка ездить за ним по тюрьмам и ссылкам!» — заявила молодая жена и решила уйти к матери. А та сумела из этого извлечь определённую выгоду для семьи.

Новый муж Вардии был болен, а тут ещё беременная Семирамида вернулась к ней. Все это помогло ей добиться трехкомнатной квартиры, хотя в Москву не раз пришлось съездить и стучаться в самые разные кабинеты.