Семнадцать Саламандр. Том первый
Шрифт:
– Пройдём в дом, поговорим, – он осторожно вынул из моих рук корзинку с ягодой и поставил на землю.
– О чём? – насторожилась я.
– Снежанна, беги!! – раздался мамин крик. Её лицо мелькнуло в окне и тут же исчезло, словно кто-то оттянул её назад. Я рванулась, но человек держал меня крепко. Выхватив нож из ножен на поясе, резанула мужчине руку. А потом бросилась в лес.
– Отставить! Брать живьём! – донеслось до меня, когда в дерево, мимо которого я пробегала, вонзилась стрела! Мама!
Мыслей о том, как спасти
– Стой, а то хуже будет! – раздался голос того самого мужчины, что схватил меня у дома.
– Угу, – буркнула, заворачивая в молодую берёзовую рощу. Лавировать тут сложнее, но я более юркая, прорвусь.
Не прорвалась. В затылок ударило что-то тяжелое, и сознание мгновенно покинуло меня…
– Как ты её словил, Эрик? – раздалось справа. Голос звучал как будто из-под воды. Моя голова болталась в воздухе и дико болела. Похоже, меня перекинули через плечо и теперь куда-то тащили. Также мне связали руки, причём в спешке сильно перетянули запястья, и я почти не чувствовала пальцев.
– Кинжал кинул и рукоятью в затылок попал, – чёрт, знакомый голос. Тот рыжий стражник?
– А если бы не рукоятью? – зашипели на него. Вот-вот! Меня точно также возмущало то, что он, зараза, сделал. Убить его мало!
– Не волнуйся. Кинжал лезвием никогда не прилетает в цель. Он проклят. Я три года таким способом беглецов ловлю. И ни одного трупа!
– Где достал?
– Там, где достал, больше нет.
– Опять скрытничаешь…
– Так и живём.
Меня сгрузили на скамейку у дома и развязали руки. Я тут же села и, растирая побелевшие ладони, уставилась на стражников злыми глазами. Их было трое. Больше во дворе никого не было.
– Эх, – вздохнул коренастый черноволосый мужчина. Его правую щёку пересекал безобразный шрам. – Жалко…, красивая.
– Всегда так, уродов ни разу не видел, – произнёс рыжий, что тащил меня. Это они о чём? – Мать её где? Как её там звали? Диана Зарина?
– Уже увезли, сержант Эрик.
– Куда?! – ахнула я, подскакивая. На плечо тут же опустилась твёрдая рука и заставила сесть обратно. От неожиданности не успела удержать голову и стукнулась затылком о стену. Ох, как больно, аж снова в глазах потемнело.
– В тюрьму, за сокрытие, – охотно ответил на мой вопрос Эрик.
– Кого?
– Тебя, – понимающе хмыкнул мужчина, перевязывая левую руку. Ха, похоже, хорошо я его резанула, кровь всё ещё не остановилась. – Она, наверное, не рассказывала, почему тебе нельзя на люди показываться?
– И почему
– Понимаешь, девочка, – Эрик присел на корточки и поднял на меня тяжёлый взгляд. – Ты дань.
– Кому? – опешила я, сдавая спиной назад и упираясь в стену дома. Дань? Не может быть. В Имироте рабство вот уже второе столетие запрещено!
– Саифам.
В смысле? Данью ведь не могут быть люди? Обычно это золото, товары там, драгоценности.
– Я не понимаю.
– У тебя разные глаза. После окончания войны саифы поставили условие, согласно которому империя Имирот обязана присылать им раз в несколько лет людей с полной или частичной гетерохромией.
– Но зачем? – что-то слишком много вопросов задаю, пора уже заканчивать. Терпение у них ясно не бесконечное. Вон уже недовольно морщат губы.
– Никто точно не знает, – произнёс последний стражник с короткими русыми волосами. Голубые глаза смотрели на меня с печалью. – Но последнее время говорят, что вас приносят в жертву их богам. И, кажется, это правда, потому что больше этих людей никто не видел.
– Значит, меня убьют? – на глаза навернулись слёзы. Теперь понятно, почему родители меня прятали. Кто согласится отдать собственное дитя, зная, какая судьба его ждёт?
– Мы этого не знаем, – Эрик поднялся и с непонятным выражением лица посмотрел на русого мужчину. – Ладно, пойдёмте. Нужно успеть передать её в столицу до отплытия корабля. Тебе не повезло, как и многим другим. Только не надо снова пытаться сбежать, а то свяжем руки и уже не будем такими добрыми.
– Позволите взять с собой пару вещей?
– Они тебе уже не понадобятся, – произнёс темноволосый.
– Дим, прекращай, и без того тошно от такой работы, – разозлился сержант. – Пускай возьмёт что-нибудь на память, – и прошёл со мной в дом.
Из всех вещей я взяла только серебряный медальон с изображением родителей, папино обручальное кольцо, которое пришлось повесить на цепочку и ещё одно тоненькое золотое колечко с маленьким сапфиром. Мама говорила, что папа купил его для меня ещё когда мы жили в городе. Оно было маленьким и налезло только на мизинчик правой руки.
– Что будет со всем остальным? – спросила, глотая слёзы.
– Конфискуют в пользу короны и распродадут на аукционе.
– Вы ведь меня не отпустите, если я отдам вам драгоценности?
– Нет, – покачал головой Эрик. – О тебе уже знают в столице.
– Тогда заберите их так и храните, – и резко всучила ему шкатулку, навеки прощаясь с любимыми вещами. – И, если возможно, не давайте украшениям расставаться друг с другом. Это всё, что я прошу.
– Я выполню твою последнюю просьбу, хотя знаешь, это очень глупо, – мужчина спрятал предложенное в своей сумке, взял меня под руку и повёл к выходу из дома.