Семнадцатая карта

Буров Владимир Борисович

— Подумайте, — продолжал Скорцени, — ведь на Плутонии самолет может лететь очень долго.

— К сожалению, нет. У нас очень мало этого Плутония.

— У вас такая большая страна, неужели нельзя было произвести побольше плутония двести десять?

— Произвести больше можно, но с собой брать больше нельзя. Тогда бы мы здесь все заболели и умерли. Ну, как эти, как их, орлы от куриного гриппа. Аш пять эн один. Вы все поняли?

— Все.

— Идите готовить планер.

— Шеф, сорвало

переборки в радиорубке, — сказала Полина. Она не понимала, как надо обращаться к Гераклу и называла его просто: Шеф.

— Какой я тебе Шеф, дура, — хотел ответить Геракл, но передумал. Он сказал:

— Зови меня Ной. Я уже вам это говорил. Сколько раз можно повторять одно и то же?

— Простите, я думала, что так лучше, — залепетала Полина.

— Не надо быть глупее паровоза. Идите и заклейте пробоину пластырем. Там есть специальный пластырь. Если его наклеить, то уж больше не отдерешь. Так что примерьте сразу точно.

— Но там сорвало переборки. Нас может затопить.

— Лодка имеет дифферент, поэтому вода уйдет в хвост. Не утонем.

— Хорошо — сказала Полина и убежала в хвост лодки откачивать воду.

Ной сказал Мелехову, что сейчас они поднимутся наверх по дифференту.

— Сразу давай залп всеми оставшимися торпедами. А их осталось сколько?

— Одна. Хватит одной, если попадем.

Вошел Крылов и сказал, что торпедный аппарат не может быть использован в решающем бою.

— Почему? — спросил Ной.

— Нет воздуху. Полина обнаружила две утечки. Но перекрыть их может только очень маленький человек. Как она сказала, совершенно не связанный ранее с общепитом.

— Думаю, подойдет Альбина, — добавил Крылов. — Или Лариса. Вам выбирать. Пошлите кого-нибудь одного из них.

— Альбина слишком длинноногая, — сказал Мелехов. — Не сможет как следует сгруппироваться.

— И Лариса не пролезет, — сказал Крылов.

— А у нее что? — спросил Ной.

После торпедной атаки Ноев Ковчег пошел ко дну. Планер взлетел и сразу упал в воду. Мотор, придуманный Отто Скорцени для разгона планера даже не успел выработать весь бензин. А до Плутония двести десять дело даже не дошло.

Отличный разведчик Алексей Крылов оказался гениальным изобретателем. Он понял, что торпеда просто так не поплывет. К ней нельзя приделать моторчик. Как говорится, ни механика прошлого века, ни Плутоний двести десять века нынешнего, здесь не подходят.

— Самому? — услышал изобретатель голос. — Чей это голос? — спросил он. И тут же понял, что размышляет вслух. — Ответ: сил не хватит толкать такую торпеду. Эврика! Есть! — закричал Крылов.

Он побрился, оделся и пошел на доклад к Ною.

— Ну как дела, герой? — спросил тот с порога. — Ракета полетит? То есть поплывет?

— Да.

— Серьезно? Как же это вам удалось? Ведь даже если вы смогли перекрыть обе утечки воздуха, все равно ничего не получится. А в этом

я сильно сомневаюсь, ибо у нас нет людей, совершенно не связанных ранее с общепитом. Как говорит Полина. И во-вторых, это учебная торпеда. Даже летящая она не взорвется. Итак, я вас слушаю.

— Я сам поведу торпеду.

— Что? Как, простите? — Ной даже чуть не закурил. Хотя бросил уже больше двадцати одного дня назад. То есть возврата назад уже не было.

Дальше ничего нельзя было разобрать в рукописи. Я пытался сам понять, как Крылов подорвал непотопляемый Хилтон, но даже за неделю ничего не смог придумать.

Соленый сидел за барной стойкой и периодически лизал место между большим и указательным пальцем.

— Никак не налижешься? — спросил товарищ Эстэ, не слышно подойдя сзади.

— Еще соли, — Соленый показал пальцем на пустое блюдце.

Усатый Бидо тяжело переступил с ноги на ногу и насыпал в блюдце соли. Потом проследил направление мизинца, которым Соленый указывал на рюмку. С тяжелым вздохом Бидо наклонил туда квадратную бутылку Текилы.

— Наверное, я уеду с Мексику, — сказал Соленый, опять лизнул соль с руки и опрокинул с рот Текилу. — Не могу понять, как нам всем попасть в будущее.

— Не надо всем узе, — мягко тронул Соленого за плечо товарищ Эстэ. — Не надо всем, — повторил он. И добавил: — Многие погибли узе.

— Сколько вас? — строго спросил Соленый и посмотрел на место между большим и указательным пальцем. Соли там не было, и он опять ее насыпал.

— С тобой шесть, — сказал Эстэ.

— Шесть ю шесть — шестьсот шестьдесят шесть, — подытожил Соленый. — Что же мне с вами делать? — Он стукнул пальцем по рюмке. Бидо вопросительно взглянул на Эстэ.

— Налей, — кивнул вождь. — Пусть обожрется.

— Я не обосрусь! — негромко рявкнул ученый. — Раздавлю как шведов под Полтавой.

— Кого?

— Всех, кто еще не обоссался.

— Логично, — сказал Эстэ.

— Да, логично. Дайте мне Картину Репина.

— Вот тебе Картина Репина Приплыли, — сказал подошедший с ругой стороны Вара.

— А-а, Варасилафф, — ухмыльнулся Соленый, — дай-ка мне ее сюда.

Он долго разглядывал Картину, потом сказал:

— Кто приплыл, я не пойму?

— Мы, — сказал Вара.

— Ты шевели быстрее мозгами, Соленый, — сказал Эстэ. — Через пять минут пойдем ко дну. Он показал на монитор. Висевший на стене бара. — Видишь воронки? Это омут. Нас несет в Ад. Шевели мозгами Большой Ученый.

— Понял! — воскликнул Соленый и попросил Бидо налить еще текилы. — Эх, паря, лей не жалей! Скоро все там будем. Только вот в этой одежде вас туда не пустят. Не-а. Ни за что.

— А в чем дело? — спросил Эстэ.

— Сам пока не пойму. Дай подумать. Щас, щас, щас. Дело в том, — продолжал Соленый, что в это время туда может попасть только остаток.