Семя Хаоса. Убийца Богов
Шрифт:
И Илаим вынуждал их всех говорить с ним. Выслушивал их всех. По большей части уже молча. Главное ведь было – просто дать возможность высказаться, выпустить пар. Честно говоря, Илаим не был уверен, замечает ли кто-то из них его работу, но это было и неважно. Он хотел быть актером, но став случайно богом, принял на себя ответственность за людей Империи. Просто его роль была не в том, чтобы думать и выступать перед толпами подданых, принимать важные решения и придумывать гениальные способы использования Семени Хаоса. Его роль была в том, чтобы эти разные боги, оставшиеся людьми, не передрались между собой.
Альмерин решил перенести
Нургрим сегодня отсутствовал, слишком мало времени прошло после последней стычки Тремора с Корал. Владыка Небес, решивший, что он освоил свои молнии достаточно хорошо, бросил вызов Корал. Та рассмеялась ему в лицо и почти вырвала из него Семя Хаоса. А после этого сразу же начала говорить с Альмерином о делах. Прошло два дня. Тремор теперь приходил на Советы только для того, чтобы сидеть тут с гордым и обиженным видом и хлестать вино в огромных количествах. Богов нельзя отравить, об этом, как и о том, чтобы боги не старели, заботится Семя Хаоса. Но напиться почему-то бог мог. Правда, выпить должен был куда больше, чем обычный человек. Хотя Илаим, как цирковой, знал: алкоголь та еще отрава!
Корал, в отличие от Нургрима, никогда не пропускала Советы, хотя все больше молчала. Она приносила с собой листы и писала на Совете заметки о своих исследованиях. Странная женщина! Илаима бросало в дрожь от всех этих формул, хоть он и освоил математику на неплохом уровне, чтобы стать богом. Мысленно Илаим хихикнул. Было что-то неимоверно ироничное в том, что богом можно было стать, только изучая столь абстрактную вещь, как математика.
Таким образом, Совет богов сводился к тому, что Альмерин что-то решал, а Элипг записывала и передавала это в канцелярию. Илаим зевнул. Может, попробовать опять поприставать к Корал? Злить ее было опасно, особенно после катастрофы в Капитуле, но Илаим чувствовал, что ее маска безразличия и спокойствия – лишь маска. И находил странное удовольствие в том, чтобы проверять границы ее игры. Впрочем, выводить ее из этих границ он и не думал. В отличие от Тремора, ему была дорога своя жизнь!
– Илаим, ты помнишь барона Гиндера Фома?
Илаим отвлекся на голос Альмерина. Покопался в памяти. Этот барон был приближен ко двору императора сразу после переноса столицы в Майн. Симпатичный, смелый, с легким характером и заразительным смехом.
– Да. Помню.
– Как ты думаешь, смог бы сыграть его? – спросил Альмерин.
– Сыграть… В каком смысле? – не понял вопрос Илаим. – Ты решил поставить о нем спектакль?
Тремор хихикнул на своем кресле. Илаим глянул на былого друга. Глаза того явно видели не этот мир.
– Нет, конечно! – фыркнула Элипг. – Фом должен был быть послом к графу Петрусу.
– И? – Элипг не любила легкомыслия, но Илаим и правда не мог понять, к чему относится ее комментарий.
– Ты вообще нас слушал?! – тут же вышла из себя Элипг. Она была очень чопорной, но, если в ее присутствии начинали валять дурака, быстро зверела. Ее Илаим тоже бы предпочел не злить. Однако похоже, что в этот раз он прослушал что-то действительно важное. Хотя вообще странно, обычно эти двое любят решать все без обсуждений с остальными.
– Успокойся, дорогая. – Альмерин положил ладонь на руку Элипг. Это не было ухаживанием. Уже все знали, что Элипг предпочитала женщин,
Это удивило Илаима. И увлекло. Он так давно не играл! А тут была уникальная, можно сказать, возможность. Вызов его талантам!
– Вообще мы схожего роста и сложения. Его манеры я сыграть смогу… Грим поможет отчасти скрыть различия во внешности… Но, Альмерин, ты серьезно? Наверняка у графа есть свой двор, пусть и небольшой. Из его гостей кто-то наверняка барона знает. Тот в последнее время слишком часто бывал в Майне. Тогда все рассыпется прахом!
– Ну если мы не пошлем посольство завтра, старик и так не присягнет нам. Придется в любом случае начинать вторжение в его земли… А так есть хоть какой-то шанс этого избежать. Да и тебе это не особо угрожает, ты же можешь в любой момент улететь.
– Мы не летаем, – машинально поправил императора Илаим, обдумывая перспективы. Выдавать себя несколько дней за дворянина, возможно, среди тех, кто знал его лично. Если получится, то Илаим может по праву считать себя лучшим актером современности!
– Ну я видел, как Корал летала… – нахмурился Альмерин. Он не стал связывать себя с Семенем Хаоса и чаще всего не понимал, как, что и почему остальные с ним делают.
Корал подняла свои чудные прозрачные и пустые глаза на Альмерина. Илаим вздрогнул. Он был очарован ей. Как она так делает? Ее глаза и правда никогда не выражали ни малейших эмоций. Если бы он не смотрел еще на ее руки и то, как напрягается спина, он ни за что бы не подумал, что эта ледяная скульптура способна чувствовать что-то кроме стужи!
– Это кинетические прыжки, Альмерин. Летать на самом деле тоже можно, но это требует больших усилий по постоянному контролю потенциальной энергии.
Корал вернулась к своим формулам.
– Эм… Спасибо, Корал. Ну значит, ты, Илаим, в любой момент можешь ускакать!
Тремор снова глупо хихикнул, а Элипг фыркнула и посмотрела на Альмерина с негодованием.
– Гиндер Фом… – медленно проговорила Корал. Она снова посмотрела на императора все так же невыразительными глазами, но Илаим-то заметил, как немного дрогнули ее губы. Она любила шутки, хоть и не позволяла себе показать это окружающим. Из таких мелочей и состоит личность человека! Илаим обожал наблюдать за ними. – Белобрысый жизнерадостный идиот, который крутился во Дворце два месяца назад?
– Ну да. Наверное, да… Хотя я не стал бы называть барона идиотом, – ответил Альмерин.
Корал отложила свои бумаги и подошла к Илаиму. Положила без спроса руку ему на лицо и коснулась Семени. Что она делала, Илаим не понял. Но почувствовал боль и покалывание, которые, впрочем, быстро прошли.
– Не сопротивляйся! – голос Корал хлестнул кнутом.
Илаим вздрогнул и расслабился. На сей раз боли не было, только лицо немного онемело.
– О Владыка… – благоговейно прошептала Элипг. Илаим поднял брови, она не часто позволяла себе помянуть так Одина, ведь Альмерин такого не одобрял. И тут же понял, что движение было какое-то не такое, как он привык. Догадка мгновенно осенила его. Он, чуть не оттолкнув Корал, что было опасно для жизни, подбежал к зеркалу, которое висело в дальнем конце зала. На него весьма удивленными глазами смотрел барон Гиндер Фом. Вот он потрогал свой нос. Бровь. Улыбнулся. Показал язык. Илаим рассмеялся.