Семья и как в ней уцелеть
Шрифт:
Робин.«Присвоить» горечь — прежде всего. И тут им надо помочь, потому что учили их как раз чуждаться ее.
Смена пути
Джон. Значит — возвращаясь к матери и ребенку на неверной дороге — Вы хотите сказать, что страдальческая гримаса и поза отчаяния у ребенка перестают быть знаком подступившей к нему необходимости принять — одолев — перемену, а становятся сигналом для других снять стресс?
Робин. Да, очень тонко схватили суть. Только «сигналы» вас уводят чуть в сторону: во всем куда меньше задействовано сознание.
Джон. Ни один не представляет, зачем он это делает.
Робин. И даже — что делает. Стиральная машина стирает, потому что она так устроена. Мать «спасает», потому что она так устроена. И не только мать — отец, все другие дети в этой семье «запрограммированы» одинаково. Обычная семейная модель, передающаяся из поколения в поколение как по отцовской, так и по материнской линии. Поэтому каждый в этой семье отстает в том же, даже если притворяется, что не отстает.
Джон. Как они могут притворяться?
Робин. Ну, отец, который критикует мать, слишком уж потакающую ребенку, и который иногда скажет, чтобы «не портила» ребенка, на первый взгляд покажется «посторонним». Но присмотревшись к этой семье в полном составе внимательнее, вы скоро обнаружите, что отец просто ревнует, ему бы хотелось, чтобы его самого так «портили». Значит, отец не выручит. Значит, в любом случае — признает ли сам отец эту потребность или отрицает — ребенок учится уворачиваться от огорчений, делая беспомощное, страдальческое лицо.
Джон. Но если все это происходит машинально, действие разыгрывается за «ширмой»?
Робин. Да. За «ширмой» у каждого в подобной семье — не только у одного, обратившегося к вам с жалобами. Поэтому и нужен кто-то, не причастный к этой семейной «традиции», только он поможет им всем увидеть происходящее, «присвоить» сунутые за «ширму» огорчения, чтобы освободить от сковавшей их модели поведения.
Джон. А друзья годятся в помощники?
Робин. Если случай из легких. Но если серьезный, если модель глубоко укоренилась — вряд ли. Человек, унаследовавший определенную линию поведения от матери, выберет и друзей по себе — с ними он не сойдет с проторенной дорожки.
Джон. Так и пару выберет… Машинальная реакция на «сигналы»? Ага, «свой» человек.
Робин. Поэтому трудно ожидать, что помощник, сделающий необходимое, ему свалится с неба.
Джон. А что необходимо сделать?
Робин. Сразу несколько вещей. Поместить человека в ситуацию, где за страдальческое лицо не дают «кусочек сахара», одновременно понимают причины для страдания «лицом» и не осуждают за эти сигналы, а предлагают эмоциональную поддержку, подталкивая человека погрузиться в огорчительные переживания.
Джон. Подождите. Дайте-ка рассмотреть каждую из вещиц. «За страдальческое лицо не дают «кусочек сахара». Что за «кусочек сахара»?
Робин. Ну, никто не бросится с криком: «Нет-нет-нет,
Джон. Грубо говоря, психотерапевт должен настойчиво посоветовать: «От жизненных тягот не отворачивайтесь, огорчайтесь на здоровье, огорчайтесь!»
Робин. Да, уж грубее нельзя…
Джон. Дальше — «понимают причины для страдания «лицом» и не осуждают».
Робин. Это значит, что человеку необходимо внушить: огорчаться — нормально для взрослого, никто не примет его за «маленького».
Джон. Тогда человек сможет достать из-за «ширмы» свои горести и погоревать всласть.
Робин. Да. Сможет «присвоить» их. Что ему необходимо.
Джон. Но он никогда раньше не брался за подобное дело и пугается. Поэтому ему нужна эмоциональная поддержка.
Робин. Эмоциональная поддержка — «вещь» такая же важная, как и первые две.
Джон. Разумеется, «правильный» человек разделывается с большим числом малых потерь не за один присест — постепенно. Ну, бесхитростный пример: за тысячу «огорчений» я отделюсь от мамы, и если я ребенок нормальный, вступил на верный путь, я сделаю шаг за «огорчение», потом еще… Каждое «огорчение» невелико и терпимо. Но человек дурных привычек всю тысячу «огорчений» свалил в кучу за «ширмой».
Робин. И фактически позже добавил к той тысяче еще несколько тысяч, отчего страшнее стало его «богатство». Конечно, «присваивать» огорчения ему нужно не сразу, а постепенно. Он подозревает, что за «ширмой» их накопилась гора, и боится, что он их не вынесет. Поэтому — повторю — не отказывать при этом в помощи, поддержать человека так же важно, как отказать ему в привычном «кусочке сахара».
Джон. Когда я понял это в Вашей группе, я чуть не закричал «Эврика!» Раньше я думал: к человеку под прессом депрессии есть два подхода. Первый — вовлекаетесь, затягиваете вторым голосом: «И откуда столько несчастий на бедную голову!», считая, что поддержали, согласившись со всеми жалобами бедняги. Говоря Вашими словами, отделались «кусочком сахара». Второй подход, точнее, приступ — на такое я сподоблюсь, сам «хватив» депрессии, — по-британски коротко советуете: «Виски — в себя, себя — в руки!» Раньше я бы не додумался просто сесть с человеком рядом и сказать: «Да, тяжело вам, и переживания тягостные выпали. Но я с вами посижу, а вы погорюйте». Теперь я вспоминаю, что одна девушка после того, как расстались, упрекнула меня: никогда не мог «просто побыть с ней», придавленной депрессией. Тогда я не понял, о чем это она, надеюсь, понимаю теперь.
Робин. А у меня в роду депрессивная «манера» поведения, и я долго подбирался к действенному способу поменять закрепившуюся схему. Конечно, легче «менять», когда вы в своем психотерапевтическом кресле — легче дается «нейтральность», невозмутимость, поддержка, когда помогаете посторонним людям, ведь вы сами меньше вовлечены. С близкими людьми тяжелее сохранить твердость, оказывая нужную им поддержку.
Джон. Своя нужда помеха!
Тяжелая депрессия