Семья и развитие личности. Мать и дитя

Винникотт Дональд Вудс

Неприемлемость ложных решений

Важнейшая характеристика подростков — они не приемлют ложных решений. Такое отношение характерно также для младенчества и болезней шизофренического типа.

Лечит подростков время, но этот факт почти не имеет смысла для самих подростков. Подростки ищут немедленных средств, но в то же время отвергают одно за другим такие «средства», обнаружив в них элемент фальши.

Как только подросток научается выносить компромиссы, он обнаруживает многочисленные возможности смягчения безжалостности основных истин своего бытия. Например, одна из таких возможностей — идентификация с родительскими фигурами; или возможен перенос акцента с секса на физическое совершенство в спорте или с физической стороны на интеллектуальные достижения. Но в целом подростки отвергают эту «помощь компромиссов», и им приходится проходить через депрессивную

зону, фазу, в которой они чувствуют свою тщетность и в которой они еще не нашли себя. И нам приходится наблюдать, как это происходит. Но полный отказ от компромиссов, в особенности от использования идентификации и чужого опыта, означает, что каждому индивиду приходится все начинать с самого начала, не учитывая всего того, что выработала в прошлом наша культура. Мы видим, как подростки начинают все сначала, как будто ничего ни у кого не могут заимствовать. Они образуют группы на основе каких-то незначительных совпадений, в группу входят по признаку одной местности или одного возраста. Молодые люди ищут такой идентификации, которая помогла бы им победить в борьбе за ощущение реальности, в борьбе за установление личной идентичности, чтобы не просто соответствовать принятой на себя роли, но и пройти через все, что с этой ролью связано. Они не знают, кем станут. Они не знают, кто они, и они ждут. И поскольку все в ожидании, они чувствуют нереальность, а это ведет к таким вещам, которые кажутся им реальными и которые, увы, чересчур реальны в глазах общества.

В сущности, здесь мы опять сталкиваемся с этой своеобразной особенностью подросткового возраста — смесью вызова и зависимости. Те, кто наблюдает за подростками, снова и снова поражаются тому, до какой степени эти мальчики и девочки могут вызывающе себя вести и в то же время быть зависимыми, как дети, даже как младенцы, проявляя признаки младенческой зависимости, которая восходит к самым ранним временам. Больше того, родители платят деньги, чтобы позволить своим детям бросать им вызов. Это наглядный пример того, что те, кто теоретизирует, пишет и говорит, действуют совсем не на том уровне, на каком живут подростки и на котором родители сталкиваются с проблемами влияния на жизнь подростков. Реальна здесь не теория, а взаимодействие друг с другом подростков и родителей.

Потребности подростков

Итак, мы можем собрать воедино потребности подростков.

Потребность избегать ложных решений.

Потребность чувствовать реальность или смириться с отказом от чувств.

Потребность вести себя вызывающе в ситуации, когда ощущаешь зависимость.

Потребность задирать, шокировать общество, так, чтобы проявлялся его антагонизм, на который можно отвечать своим антагонизмом.

Здоровая подростковость и болезни

То, что демонстрирует нормальный подросток, весьма напоминает то, что проявляется у различных больных личностей. Например.

Потребность избегать ложных решений соответствует неспособности психотических пациентов к компромиссам; сравните также с психоневротической двусмысленностью и обманом и самообманом здоровья.

Потребность ощущать реальность или вообще ничего не ощущать соотносится с психотической депрессией при деперсонализации.

Потребность бросать вызов соответствует антиобщественным тенденциям, которые проявляют малолетние преступники.

Отсюда следует, что в группе подростков разнообразные тенденции представляются наиболее больными членами группы. Например, один из членов группы злоупотребляет наркотиками, другой в депрессии валяется в постели, а третий, не задумываясь, выхватывает в драках нож. В каждом таком случае вся группа поддерживает больного индивида, крайнее проявление симптомов которого приходит в столкновение с обществом. Но у большинства индивидов, составляющих группу, недостаточно энергии, чтобы перенести симптомы в реальность и столкнуться с реакцией общества.

Депрессии

Повторю: если подростки проходят через эту стадию естественным путем, следует ожидать феномена, который можно назвать подростковой депрессией. Общество должно воспринять это как постоянную особенность, относиться к этой особенности терпимо, реагировать на нее, но не пытаться излечить. Вопрос в том, достаточно ли для этого здорово наше общество?

Осложняющим обстоятельством является то, что некоторые индивиды настолько больны (психоневроз, или депрессия, или шизофрения), что не достигают стадии эмоционального развития,

которую можно назвать подростковой, или достигают ее в весьма искаженном виде. Я не включаю сюда описание тяжелых душевных заболеваний, которые начинают сказываться в этом возрасте; тем не менее один тип болезни нельзя не упомянуть, говоря о подростках. Я имею в виду подростковую преступность.

Подростки и антисоциальные тенденции

Поучительно изучать тесные связи, существующие между нормальными подростковыми трудностями и ненормальностями, которые можно назвать антисоциальными тенденциями. Разница между этими двумя тенденциями не столько в клинической картине, представленной каждым индивидом, сколько в динамике, этиологии. В основе любой антиобщественной тенденции всегда лежит депривация, лишение ребенка чего-то необходимого. Возможно, мать в самый критический период находилась в состоянии отчуждения или депрессии, или, может, распалась семья. Даже легкая депривация, если она происходит в критический момент, может вызвать серьезные последствия, потому что перенапрягает защитные механизмы. Любая антисоциальная тенденция — это вначале здоровое состояние, потом его нарушение, после чего положение никогда не возвращается к прежнему. Антисоциальный ребенок тем или иным способом, насильственно или мягко, пытается заставить мир признать долг перед ним; или старается восстановить разрушенное состояние. Таким образом, в основе антиобщественных тенденций находится депривация. Сказать, что в основе подростковости в целом лежит депривация, нельзя, но отдельные ее элементы присутствуют; они слабее, более рассеянны и не перенапрягают имеющиеся защитные механизмы. Таким образом, в группе, с которой идентифицируют себя подростки, или в совокупности изолированных индивидов, которая преобразуется в группу в ответ на внешнее давление, крайние члены действуют за всю группу. Все то, что совершают подростки: кражи, драки на ножах, разъединения и объединения, вообще все — уже содержится в динамике данной группы, даже когда она просто слушает джаз или пьет пиво. И если ничего не происходит, члены группы начинают чувствовать неуверенность в своем протесте, и однако они сами не настолько встревожены, чтобы совершить антиобщественное действие, которое вернуло бы им уверенность. Но если в группе есть один антиобщественный член или два-три готовых на антисоциальные действия, которые вызовут общественную реакцию, это заставляет остальных членов сплотиться, согласовать свои действия и поступки, позволяет им ощутить собственную реальность и временно структурирует группу. Каждый член будет верен и поддержит того, кто действует от всей группы, даже если никто из них внутренне не одобрит того, что делают эти крайние антисоциальные типы.

Я думаю, этот принцип применим и к другим видам болезней. Попытка самоубийства одного из членов очень важна для остальных. Или один из членов группы не может встать, он парализован депрессией, и на его проигрывателе всегда меланхолическая, печальная музыка; он запирается в своей комнате, и туда никто не может войти. Остальные знают, что происходит, и когда время от времени он выходит, у них начинается пирушка, которая может продолжаться всю ночь или два-три дня. Такие происшествия как бы принадлежат всей группе, причем состав группы может меняться и члены меняют группы; однако все время рядовые члены группы используют «экстремалов», чтобы ощутить собственную реальность в своей напряженной внутренней борьбе в этот депрессивный период.

Все сводится к проблеме, каким быть в подростковом возрасте. Для этого нужна немалая смелость, и некоторые пытаются ее обрести. Это совсем не значит, что взрослые должны сказать: «Смотрите, у наших дорогих детей подростковый период; мы должны с этим смириться, и пусть разбивают нам окна». Дело совсем не в этом. Дело в том, что нам бросают вызов. И мы отвечаем на него, как положено взрослым. Но мы принимаем вызов, не намереваясь излечить то, что в своей основе здорово.

Самый большой вызов подростки бросают тем из нас, у кого не было настоящей подростковости. Мы негодуем, что у них есть свой период подростковой депрессии, и это заставляет нас искать для них решение. Существуют сотни ложных решений. Все, что мы говорим или делаем, неверно. Если мы поддерживаем, это ошибка, если не поддерживаем — тоже ошибка. Мы осмеливаемся не быть «понимающими». Но со временем мы увидим, что наши подростки, мальчики и девочки, вышли из этого трудного периода и теперь готовы идентифицироваться с обществом, с родителями, с самыми различными видами более широких групп, не испытывая угрозы лишиться личной уникальности.