Семья навеки

Питерс Энн

Сейчас, следуя за ней по уютной приемной, которая располагалась перед входом в офис «Клуба одиноких сердец», Зак с любовью смотрел на ее плотную фигуру.

Проходя мимо двух столов с компьютерами, которые служили рабочими местами служащим Ребекки, он кивнул и улыбнулся Доре Майлз. Ей было далеко за тридцать, она носила очки и была не замужем. Дора совсем не соответствовала представлениям Зака о типичной сотруднице службы знакомств. Впрочем, по словам Бекки, она была очень энергична в работе. Сейчас Дора разговаривала по телефону и поэтому на приветствие

Зака ответила кивком, в котором сейчас больше, чем обычно, чувствовались смущение и нервозность.

Или, может, ему только так показалось, подумал Зак, больше обеспокоенный этим, чем польщенный. Он знал от Ребекки, что Дора очень сильно им увлечена.

Зак также заметил, что Жизели Дюпон — другой сотрудницы «Клуба одиноких сердец» — нет на рабочем месте.

Они свалили кучу сумок и пакетов с покупками прямо на пол кабинета Бекки. Хотя кабинетом это место можно было назвать с большой натяжкой — на самом деле эдакий закуток в самой глубине помещения, отделенный невысокой перегородкой, едва доходившей Заку до груди. Должно быть, все, чего хотела Бекки, — это лишь создать иллюзию собственного кабинета.

Пока Ребекка проверяла, есть ли телефонные сообщения и электронная почта, Зак разглядывал семейную фотографию. На снимке были изображены Бекки, ее муж Дэйл и их мальчики — близнецы Закариус и Дэйл-младший. Оба мальчика уже выросли и сейчас были мужчинами. Этой фотографии было лет десять, но и сейчас семья была такой же сплоченной и дружной, как раньше.

— Я всегда тебе завидовал, — признался он, когда Бекки подошла и тоже взглянула на фото. — Но теперь… — Его улыбка получилась смущенной. Чувства, которые он испытывал, были ему незнакомы. Он хрипло прошептал: — Сейчас я почти верю…

Больше он говорить не мог, но знал, что Бекки поняла его.

— Ты любишь эту маленькую девочку, ведь так? — скорее заявила утвердительно, чем спросила она.

Зак кивнул, все еще продолжая смотреть на снимок, но видя перед своими глазами Николь.

— Да, люблю.

— А ее маму?

Ее мама. Моника. Женщина, которая не выходила у него из головы и мысли о которой заставляли его сердце биться намного быстрее. Быстрее, чем три круга над посадочной площадкой в снежную бурю…

Зак положил снимок на место. Он не обиделся на этот вопрос, так как до известной степени сам навел сестру на разговор.

— Она замечательная, — проговорил Зак, очень хорошо понимая, что его ответ совсем не объясняет его чувств. Сейчас он не был расположен более четко определять их. Даже перед таким близким и дорогим человеком, каким была Бекки. — Знаешь, что я скажу тебе? Мы стали с ней друзьями. Очень добрыми друзьями.

— Что ж, ладно. — Бекки очень хорошо умела читать между строк. — А бывший муж не давал о себе знать?

— Нет. Однако я бы очень хотел поговорить с ним. По-мужски.

— Правда? — Бекки стала рыться в сумочке в поисках губной помады. — И что бы ты сделал?

— Я бы хорошенько его отделал, дорогая сестренка. — Зак наблюдал за тем, как Бекки красит губы, с явно возрастающим раздражением, а потом

добавил: — Но только прежде я разберусь с тобой, если ты сейчас же не выведешь меня отсюда и не накормишь. Я просто умираю с голоду!

За ланчем Зак рассказал о последних достижениях Николь.

— Она делает невероятные рисунки, — похвастался Зак, поймав себя на том, что говорит сейчас как гордый отец. — Она знает алфавит и может написать наши имена. Моника с ней занимается. У них уроки каждый день. А в те дни, когда у Моники работа в конторе, Николь идет туда вместе с ней и печатает на старой пишущей машинке.

— Надо бы купить ей компьютер.

— Я уже думал об этом.

— Есть специальные компьютеры для детей, это чудесная развивающая игрушка. Сегодня же после обеда и купим, — решила она, вероятно, считая, что согласия Зака на это не требуется.

Им подали салат, и на некоторое время за столом воцарилось молчание. Ребекка первая нарушила его.

— Так ей уже отдали щенка? — спросила она, сделав глоток воды.

— Чарли? Нет, еще нет. Мы пока не взяли его в дом. — Зак посолил и поперчил свой салат из зелени. — Думаем подождать еще недельку-другую.

— Чарли, — произнесла Ребекка. — Кто же его так назвал?

— Она и назвала.

— Она — это кто? Моника?

— Нет, Николь.

— Николь? — недоверчиво повторила Бекки. — Я думала, она не говорит.

— Она и не говорила. — Зак с удовольствием жевал салат. На память пришло сладкое воспоминание о первом слове Николь. — Вероятно, она очень сильно хотела этого щенка.

— Так сильно, что даже заговорила? — изумленно заметила Бекки и покачала головой. — Это невероятно.

— Да, правда. — Зак встретил задумчивый взгляд сестры, продолжая вспоминать тот момент. Он почувствовал, что к горлу снова подкатывает комок.

— А сейчас? — спросила Бекки. — Сейчас она говорит?

— Нет. — Он отщипнул кусочек от сдобы с хрустящей корочкой, но есть не стал. Как сильно Моника надеялась, что если Николь однажды заговорит, то уже больше не будет молчать! Ведь и он на это надеялся! — Доктор считает, что она может говорить, но просто не чувствует необходимости это делать. Мы все понимаем ее и без слов.

— Так какой же выход? Игнорировать ее просьбы?

— Возможно. — Зак печально улыбнулся. — Но никто из нас так не поступит. Бедняжке и без того досталось. И поэтому ни Моника, ни я не желаем больше причинять ей боль. Нет… — Зак вздохнул. — Мы ждем и надеемся, вот и все.

— Как это, должно быть, тяжело! — Бекки похлопала брата по руке. — Но по крайней мере вы знаете теперь, что она способ… — И вдруг резко оборвала себя: — Не верю своим глазам. — Все ее внимание было поглощено чем-то или кем-то за спиной Зака.

— Что случилось? — Нахмурившись, Зак собрался было повернуться.

— Не двигайся, — предупредила Бекки. — Она увидела меня. — Бекки натянуто улыбнулась и подняла руку для приветствия.

— Кто?

Бекки занялась своим салатом и сидела, не поднимая глаз.