Семья Рубанюк
Шрифт:
— О деле надо думать… Долго в селе мы не задержимся…
Заключенных караулил Алексей Костюк. Керимов решил на ночь усилить охрану и назначил в помощь ему еще одного партизана, бывшего красноармейца, бежавшего из плена.
В подвале сперва слышались глухие голоса, затем арестованные затихли.
Алексей Костюк, весьма довольный тем, что предателей схватили благодаря ему, задорно подмигивал партизану, посмеивался:
— Нехай попарятся паны господа в цыганской баньке…
Он успел немного хлебнуть из бутыли, изъятой при обыске у старосты Малынца, чувствовал прилив энергии, и ему хотелось поговорить.
— Чисто сработали? — приставал он к партизану. — По всему району гадам страху задали. Да что ты молчишь, как сорока в гостях?
— Там ты сорока, — пробурчал партизан, неприязненно оглядывая разговорчивого напарника.
Алексей уже успел сменить свою полицейскую форму на домашний, добротной выделки, нагольный полушубок, обул ноги в валенки, но партизан видел его днем в форме полицая и относился к нему явно настороженно. Алексей это почувствовал.
— В отряде у Бутенко давно? — задиристо спросил он.
— А что? Давно.
— Хорош командир?
— Это ты к чему?
— К тому самому. Я тебя насквозь вижу. Бутенко Игнат Семенович меня не первый год знает… А ты вот стоишь и прикидываешь: «Черт его знает, что за карась? Днем — полицай, вечером — с нами…» Угадал?
— Ничего такого я не думаю, — неохотно сказал партизан.
— Ну, раз не думаешь, давай закурим, — предложил Алексей, протягивая кисет. — Чтоб дома не журились…
Посветлело. Видимо, за плотными, свинцово-темными облаками светил месяц.
Из подвала забарабанили кулаком в обитую жестью дверь, закричали:
— Эй, кто там? А ну-ка, выпусти до ветра.
— Потерпишь, — равнодушно отозвался Алексей, узнав голос Сычика. — Не дуже великий пан.
— При чем тут пан? — раздраженно вопрошал за дверью Сычик. — Не имеешь таких прав, чтоб не выпускать.
Алексей ухмыльнулся:
— Права устанавливает. Ишь, развоевался! — Он затянулся дымком, сплюнул и, приблизив губы к скважине, спросил: — Что это, Паша, приспичило?
— Чего зубы скалишь? — злился Сычик. — Сказано, выпусти!
— Куда ж тебя выпустить? — с притворным участием допытывался Алексей.
— Опять двадцать пять! — плачущим, сиплым голосом кричал Сычик. — Выпускай, говорю!
Он заматерился, заколотил сапогом в дверь, и партизан сказал:
— Нехай проветрится. Не убежит.
Алексей с минуту помедлил, потом снял с плеча винтовку.
— Ну, отмыкай, — согласился он.
Сычик, ворча, поднялся по ступенькам и сделал два-три шага в сторону.
— Тоже вояки, — недовольно бурчал он. — С винтовками, а безоружного боятся.
Алексей, зорко наблюдая за его движениями, стискивал пальцами винтовочное ложе и молчал.
— Не знал я, что ты такой потайной, — беззлобно и даже с заметным
— Ну и радуйся! — строго оборвал его Алексей. — Хоть перед виселицей узнал.
Сычик, пропустив мимо ушей его слова, попросил:
— Дайте курнуть, хлопцы. С утра не жрал, хоть покурю перед смертью.
— Я б тебе, продажная шкура, не то что жрать… — процедил Алексей, — дыхнуть бы не дал.
— И правильно, — нагловато, с неожиданной готовностью согласился Сычик, — раз я перед селом обмарался. А недокурок все-таки пожертвуйте. Не обедняете.
— Ладно… пускай доброту нашу знает, — сказал партизан.
Он затянулся несколько раз подряд и, не без сожаления посмотрев на окурок, протянул его Сычику. Мгновенно Сычик наступил ему на сапог и с силой ударил в подбородок. Выхватив у партизана из разжатых пальцев винтовку, полицай замахнулся на него прикладом, но Костюк ловко одним прыжком метнулся ему под ноги и свалил. Катаясь по снегу, хрипло дыша, они с яростью выворачивали друг другу руки, скрипели зубами, кусались.
— Ты вот какой… Гадюка-а!.. — наваливаясь на полицая, хрипел партизан. Он оправился от удара и теперь норовил побольнее стукнуть Сычика по голове.
Вместе с Алексеем они скрутили полицая и швырнули его в подвал.
Увлеченные борьбой, они не сразу услышали звук моторов. Его донесло ветром из-за поворота ближней улицы.
Длинная очередь крупнокалиберного пулемета раздалась совсем недалеко, и тотчас же темноту разорвал мигающий свет ракеты.
— Гансы! — крикнул партизан.
По ступенькам «сельуправы» торопливо прогрохотали шаги… Раздались крики, разрозненные выстрелы…
Под прикрытием темноты и густого снегопада крупному отряду карателей удалось внезапным ударом снять заставу и ворваться в село с северо-запада. Несколько танкеток и броневиков с автоматчиками пытались отрезать пути отхода партизан к лесу.
Отряду Бутенко пришлось бы туго, если бы Игнат Семенович заблаговременно не поручил Керимову подготовить оборону. Керимов возглавил группу прикрытия и, быстро оценив сложившуюся обстановку, завязал бой с основными силами карателей, давая возможность партизанам уйти из села левадами.
В этой схватке отряд Бутенко понес незначительные потери, но внезапность, с которой эсэсовцы ворвались в Чистую Криницу, позволила им в первые же минуты захватить «сельуправу».
За час до рассвета группа Керимова, вооруженная ручными пулеметами, прикрыв отход отряда, сумела оторваться от наседавших гитлеровцев и тоже ушла к Богодаровскому лесу.
Уже совсем рассвело, когда со стороны железнодорожного разъезда, из-за бугра с ветряками, показались танки. Скрежеща гусеницами, они медленно, словно прощупывая дорогу, начали спускаться в село. За танками вихрилась снежная пыль, стлались клубы грязного дыма.