Семья волшебников. Том 3
Шрифт:
Радужную бухту осветило восходящее солнце. Часы показали первый рассветный час дня Хрустального Вепря. Последний день летних каникул, завтра дети вернутся в школу, но еще сутки свободы и веселья у них остались.
И особенно этим последним суткам каждый год радуется Астрид Дегатти, потому что сегодня у нее день рождения. Лахджа проверила, как там именинный торт, еще разок просмотрела карту с подсказками и глянула через Матти, спит ли все еще старшая дочь.
Она спала. Обычно в свой праздник Астрид просыпается ни свет ни заря,
Она все сделала, но теперь дрыхнет без задних ног. Раскинула крылья, съела во сне кусок подушки и громко сопит, подергивая хвостом.
Матти, вытащи у нее изо рта наволочку.
Кр-ра-а, нет! Она слюнявая! И во сне она ест попугаев!
Лахджа закатила глаза. Все в этом доме надо делать самой. Столько вокруг всяких волшебных помощников, магии, муж вот волшебник, а делать все равно все надо самой.
— Мя… пяяя… — пробормотала Лурия, тяня к ней ручки. — Пяяяя…
— Смотри, смотри, она говорит «папа»! — триумфально воскликнул Майно.
— Она не может, ей четыре луны, — скептически возразила Лахджа. — Она просто хочет на ручки. На мамины ручки. Потому что она маму любит больше всех.
— Женщина, перестань соперничать со мной за любовь детей, — велел муж. — Это бессмысленно, потому что вся та любовь, что ты получаешь от них, тоже моя. Ты фамиллиар, так что всю себя преподнесла своему супругу.
Лахджа с беспокойством оглядела Майно со всех сторон. Ощупала и обшарила, но нет — нигде нет следов укусов.
— Каких укусов? — не понял волшебник.
— Хальтрекарока. Где он тебя покусал?
Майно скривил губы, показывая, что шутку услышал, но оценил весьма низко. А Лахджа продолжила баюкать Лурию, которая ночью слегка простыла и сопливила.
Обычно у полудемонов здоровье крепкое. Вероника почти не давала поводов для беспокойства. Но Лурия, увы, родилась слабенькой и даже немного чахлой.
— Ну ничего, мы тебя откормим, — ворковала Лахджа. — Взлелеем, взрастим… не рыгай на маму… отмоем… и тебя, и маму, и стол, и пол… стол заменим…
У маленьких фархерримов и полукровок кислотные слюни, сопли и рвота. Очень-очень мешающий защитный механизм… или баг конструкции. Это было бы полезнее взрослым, но как раз у взрослых этого нет. Астрид уже практически не выделяет разъедающих окружение субстанций.
Лахджа передала хворающую дочь Снежку. Пусть полежит у теплого пушистого бочка и все пройдет.
— Фу, — задергал хвостом Снежок. — Я не хочу, чтобы рядом со мной был рыгнувший младенец.
— Она уже чистая, — сказала Лахджа. — Ребенок болеет, мохнатая
— Кто проявит сострадание ко мне? — недовольно запыхтел Снежок. — Я кот, а меж тем от меня все время что-то требуют.
И однако, ворча, он прижался к девочке покрепче. От целительного фамиллиара пошла теплая волна, и Лурия задышала ровнее. Майно погладил ее кудрявую головенку, с нежностью глядя на свою третью, самую маленькую дочь.
У него было хорошее настроение. И не только потому, что старшей дочери сегодня исполняется девять, но и просто так, само по себе. На лицо то и дело выползала непрошеная улыбка, глаза сверкали, как у счастливого мальчишки.
Майно Дегатти уже несколько дней чувствовал душевный подъем. После Доброго Дня у него не только рассосались рога, этот внешний признак начинающейся демонизации, но и что-то внутри как будто наладилось, починилось. Словно затянулись старые раны, которые все это время привычно ныли, а теперь вот вдруг перестали.
И весь мир от этого как будто стал чуточку светлее.
Тем временем наверху раздался грохот и крики. Это Астрид проснулась и обнаружила, что прошло уже целых два часа от ее бесценного дня рождения. Чисто ради приличий на одну секунду заскочив в ванную, она скатилась вниз по лестнице и гордо возвестила, что ей отныне официально девять лет.
— Нет, нормально чисти зубы и умывайся! — приказала мама. — Или ты думаешь, с девяти лет официально можно быть грязнулей?
— Я не думаю, что наши родственники живут в лесу и постоянно чистят зубы и умываются! — топнула ногой Астрид.
— Поэтому они — презренные дикари, — доброжелательно объяснила мама, кладя Астрид ее любимые гарийские вафли.
— Не вижу белого соуса, — скромно сказала Астрид.
— На, — вздохнула мама. — Такое блюдо портишь.
— Не порчу, а веваю февеввам!
Слопав вафли с белым соусом, Астрид все-таки соизволила умыться и оделась по-праздничному, а не как обычно. Мама как раз на днях водила ее к портнихе, и та сотворила новенький желтый сарафан-шорты с открытой спиной. Лямки у него сходились крест-накрест между крыльями, а низ оканчивался короткими штанинами.
Гости стали подтягиваться уже к четвертому рассветному часу. Соседские дети, люди, орчата и гоблинята, эльфенок Друлион и Мамико, которая портировалась вместе с мамой и только до вечера, потому что завтра с утра в школу.
— Астрид, ты что, Кланоса пригласила на день рождения? — удивленно спросила Лахджа, увидев всех четверых Пордалли.
— Ну да, а что? — не поняла Астрид, жадно глядя на растущую гору подарков.
— Вы ж не любите друг друга.
— Ну и что? Вы с дедом Инкадатти тоже друг друга не любите, но он все время сюда таскается. Вон, и сейчас пришел, хотя его я не приглашала.
— Справедливо. Дедушка Инкадатти, будете чай?
— Отравить меня хочешь, суккуб паргоронский?! — сразу оживился старик.