Семья Зитаров. Том 1
Шрифт:
— Вы можете их еще оставить. Они мне сейчас не нужны, — заикнулся он.
— Нет, благодарю, у меня нет времени их читать.
— Чем же вы так сильно заняты?
— Я начала читать Пушкина на русском языке.
Перед уходом Рутенберг еще раз набрался духу:
— Фрейлейн Эльза, мне необходимо с вами поговорить. Не хотите ли пройтись со мной?
Эльза замялась в нерешительности и, возможно, пошла бы, но тут вмешалась мать:
— Знаете что, господин Рутенберг? Лучше будет, если вы перестанете ходить к нам. Могут быть неприятности. Сейчас такое время, люди еще неизвестно что подумают.
И Рутенберг ушел. В тот
— Ты эту дружбу кончай! Он тебе не жених. Если власти узнают, что мы якшаемся с немцем, нам будет плохо, А мы ведь верноподданные.
Возможно, все это было не так страшно, как казалось, но — что поделаешь? — такие времена. Благоразумные люди поступают, как им кажется лучше. Эльза Зитар ничего не потеряла, отказавшись от Рутенберга. Вскоре помощника аптекаря вместе с другими немцами выслали в одну из отдаленных губерний России.
Глава вторая
1
Мобилизация запасных еще не коснулась Ингуса, но многим местным жителям уже приказали явиться в призывную комиссию. В эти дни повсюду готовились к чему-то неизвестному — к долгой разлуке, к дальней дороге. Одни спешили закончить важнейшие хозяйственные дела, а их жены и сестры стирали белье отъезжающим, коптили свинину и пекли подорожники, другие навещали родственников и просили их помочь семье в случае затруднения по хозяйству. Всюду царило мрачное оживление и сосредоточенная серьезность.
Ингус знал: следующий призыв коснется и его, и ему придется служить в военном флоте. О постройке судна теперь нечего было и думать: он совершенно напрасно просидел это лето на берегу. Военный пафос первых дней немного взволновал и его; глядя на то, как один за другим уезжают знакомые парни, Ингус чуть не поддался соблазну отправиться вместе со всеми навстречу неизведанным судьбам и испытаниям. Будучи по натуре мечтателем, он представлял себе войну как какой-то торжественный, овеянный романтикой героический поход: с развевающимися знаменами войска устремляются вперед, только вперед; побежденные города раскрывают перед ними свои ворота; дивизии под звуки марша идут в наступление, грохочут пушки, клубится пороховой дым и гремит всесокрушающее, неотразимое русское «ура». Есть в этом какая-то мощь, красота, словно буря на море. Может быть, его пошлют на броненосец и в море произойдет богатырская схватка с немецким флотом. После победы они войдут в порт на расцвеченных флагами судах и приведут с собой плененную немецкую эскадру. Лучше всего, конечно, служить на подводной лодке: она незаметно подбирается к самому большому дредноуту противника и топит его торпедой. Затем подходит к другому военному кораблю, к третьему, четвертому и безжалостно отправляет их на дно. В неприятельском флоте начинается паника, подводники, выполнив боевое задание, возвращаются в эскадру и сообщают о победе. Адмирал награждает героев орденами и чинами.
Ингус фантазировал и мечтал, но и сам не верил во все это. Он не раз встречал военные корабли в море и имел представление о современных крейсерах и дредноутах. Что такое героизм человека в сравнении с военной машиной? Штыковая атака и крики «ура» разобьются о них, как волны о скалу. И все же на душе у Ингуса было неспокойно, сердце наполнилось тоской.
И вот тут появился Волдис Гандрис, старый
— Ну, старина, не собираешься ли ты воевать и положить жизнь за царя-батюшку? — спросил он, едва успев поздороваться. — Не намерен ли гнить в окопах, пока тебя снарядом не разнесет в клочки?
— Если придется пойти, тут уж ничего не поделаешь, — ответил Ингус. — Никто не спросит, хочешь ты или не хочешь.
— Эх, Ингус, неужели мы для того учились, чтобы пойти на съедение окопным вшам? И ради чего? За чью правду, за чьи возвышенные идеалы? Нет, покорно благодарю, я от этой чести отказываюсь.
Волдис в последнее время служил первым штурманом на пароходе. Сейчас путь в Западную Европу был закрыт, и его пароход собирались затопить у входа в Лиепайский порт, чтобы закрыть дорогу вражеским кораблям.
— Жаль, что вся эта заваруха не началась раньше, когда мое судно находилось в Англии, — продолжал Волдис. — Сейчас я свободно разгуливал бы там да посвистывал. Теперь придется немного потрудиться, чтобы вырваться на свежий воздух.
— Что ты думаешь предпринять?
— Я считаю, что мы можем принести пользу отечеству другим путем. Кто-то должен обслуживать суда, на которых будут доставлять стране то, в чем она нуждается. Балтийское море закрыто для навигации. Всю связь с Зaпaднoй Европой придется держать через север. Контора моего пароходства переехала в Архангельск, и всем судам, находящимся вне пределов Балтийского моря, дано распоряжение направляться туда. Если мы не хотим, чтобы нас призвали на военную службу, необходимо сейчас же ехать туда. Моряки, обслуживающие транспортные суда, освобождены от призыва. Работа на судне засчитывается им как военная служба. Понятно? Но нам нужно спешить. У тебя еще время терпит, твой год не призывают, а я на этой неделе должен явиться в призывную комиссию.
Ингус в тот же день посоветовался с родителями насчет предложения Волдиса. Капитан Зитар сразу согласился: он считал это самым разумным. Мать погоревала, что сыну всю войну придется провести вдали от родного дома, но все же на море спокойнее, чем на поле сражения.
Времени оставалось немного, поэтому Ингус сейчас же стал собираться в дорогу. Уложил чемодан, собрал документы и навестил родственников. Наконец наступил последний вечер в семье перед разлукой на долгие годы. Волдис Гандрис весь вечер смешил домашних веселыми рассказами, слегка флиртовал с Эльзой и даже завоевал расположение всегда хмурого Эрнеста. Все было так, как обычно бывает перед уходом моряков в дальнее плавание.
Наутро капитан вручил сыну сто рублей на дорожные расходы, и, когда показался каботажный пароход, младшие братья отвезли Ингуса на лодке в открытое море. Расставаясь, Волдис Гандрис обещал госпоже Зитар заботиться об Ингусе как о брате и, в свою очередь, получил от Эльзы обещание отвечать на его письма.
Скрылась из виду лодка Зитаров, исчезла вдали знакомая дюна у устья реки. Ингус закурил и стал расхаживать по палубе. На пароходе было много пассажиров — все больше рекруты и провожающие их. Не желая, чтобы и его приняли за призывника и начали расспрашивать, Ингус держался в стороне. Волдис уже успел исчезнуть: по-видимому, он находился в буфете или среди пароходной прислуги. И только Ингус собрался его искать, как он, беззаботно улыбаясь, появился из дверей маленького салона.