Семья
Шрифт:
— Меня преследует один мужчина, — ответила она ему. — Я уже несколько дней вижу, что он меня преследует. У него плоское невыразительное лицо. Он не существует на самом деле, но я его вижу. Я, видимо, сама его придумала. И сегодня… — Она замолкла. — Это начало безумия, правда? — спросила она Бена.
— Что случилось сегодня?
— Я упала в обморок, сидя за столом на работе. О… — Она мотнула головой. — Такое со мной случалось и раньше. На прошлой неделе я так сильно воткнула в стол этот чертов нож для разрезания писем, что с трудом вытащила его. Чокнутая, правда?
Бен ничего не ответил, и тогда Типпи опять мотнула
— Правда, правда!
Она стала внимательно рассматривать его.
Бен продолжал сидеть молча.
— Кошмар, — заметила она. — Хочется побежать куда-нибудь и спрятаться.
Бен молчал. Типпи вскочила с кушетки.
— Мне иногда могут привидеться и другие вещи. Сегодня была такая пластинка. Биг Лиз и Клит-Клэтс. Что это такое? Это такое название? Что это за песня про какого-то парня, засунувшего свой пальчик в плотину? И они выпускают это в эфир? Послушать такое — и черт знает что случится, не только нервный срыв. Разве я не права?
Бен посмотрел на ее лицо, бледное, несмотря на косметику. Ее глаза с сильно накрашенными ресницами вылезли из орбит, как обычно рисуют глаза художники-карикатуристы.
— Биг Лиз и Клит-Клэтс? — медленно повторил он. — Ну и что?
— Бен, это все к тому же. Я просто схожу с ума.
— Иди сюда.
Он посадил ее себе на колени и крепко поцеловал в губы. Прикусил ей нижнюю губу зубами. Ее губы были солеными. Она высвободилась и пощупала губу. Потом посмотрела на запачканный кровью палец.
— Ты ублюдок!
— Птичка, сегодня тот самый день, он пришел к нам.
Он схватил ее за блузку и рванул так, что пуговицы просто выскочили из петель. Но одна пуговица оторвалась и покатилась по полу через всю комнату. Типпи посмотрела на свой лифчик.
— Ты — ублюдок!
— Сегодня мой день! — повторил он и почти не узнал свой голос. Бен почувствовал, как все напряглось в нем. Сегодня он будет командовать игрой! — На колени! — приказал он ей.
— Бен, я говорила тебе, что я не…
Он слегка ударил ее по левой щеке.
— На колени!
— Бен, пожалуйста!
— Ну, погоди.
Он столкнул ее с коленей. Типпи упала на пол. Они не сводили глаз друг с друга. Он начал расстегивать молнию на брюках.
Типпи разрыдалась.
— Бен, п-пожалуйста. Я хотела сказать тебе, что я…
Она не могла дальше продолжать.
Бен смотрел на нее. Что это за новая игра? Он почему-то вспомнил годы учебы в Вест-Пойнте. Его нещадно эксплуатировали «старики». Один из них приказал ему убрать в его комнате, и, пока Бен стоял на коленях на полу и щеткой тер пол, этот «старик» и парень, живший с ним в одной комнате, стащили с Бена брюки и трусы, отобрали у него щетку и засунули ее ручку в задний проход дюйма на два. Только тогда он понял, что это не детские игры. Боль была жуткая. Он пополз по коридору на локтях и коленях. Щетка моталась из стороны в сторону, пока кто-то не выдернул ее. Он чувствовал себя самым последним мерзким червяком. Бен схватил эту щетку, натянул штаны и поплелся в свою комнату. Весь коридор выл от восторга. Задавали тон, конечно, «старики». Офицер непонимающе взглянул на него, когда Бен на следующий день попросил разрешения доложить о проявленном по отношению к нему насилии. Бен в тот момент ясно понял, что его будущее в училище полностью зависит от того, что он промолчит, не скажет об этой выходке «стариков» и о всем, что его ждет следующие
Но он не забыл ужасный момент, когда стоял на коленях со спущенными штанами и гадал, игра это или нет. Он посмотрел на Типпи и вдруг подумал, а как бы она реагировала на конец щетки у себя в заднице? Игра она и есть игра, верно. Те два «старика» не шутили с ним, но он сам был виноват, потому что не угадал, в чем заключалась эта игра. Игра называлась «засунь этому макароннику и посмотрим, будет ли он визжать или нет».
Так в какие игры собиралась сегодня играть Типпи?
— В чем дело? — услышал Бен свой вопрос. — Я начинаю думать, что у тебя действительно крыша поехала.
Он застегнул молнию и отошел от нее. Он подумал, сможет ли раньше Розали добраться до ресторана и принять несколько мартини.
— Ты слушаешь программу Билли Бинбэга? — спросила его Типпи.
— Никогда, если только случайно в машине включу. — Он нахмурился. — Каким образом все это связано с…?
— Он запускает в эфир такие песни?! Или, может, мне это кажется, просто я…
— Какие песни?
— Какая-то дрянь поет песни о мальчишке, засунувшем свой палец в ее плотину, и имя этой суки — Биг Лиз и группа Клит-Клэтс.
Она снова зарыдала.
— Я ничего не придумала. Есть такая пластинка, я клянусь тебе в этом!
Он пожал плечами.
— Ну и что? Что, из-за этого наступит конец света?
— Может, я ошибаюсь… — продолжала настаивать Типпи. Она пыталась смахнуть слезы, которые обильно катились по щекам. — Он — сумасшедший, правда? Билли Бинбэг — просто чокнутый! Как все его дебильные фэны. Они все чокнутые, правда?
Она начала мотать головой.
— Я говорю правду!
— Мне кажется… — Бен замолчал. Надо ее успокоить, и тогда он успеет уйти отсюда до того, как она окончательно чокнется.
— Мне кажется, что он иногда ставит одни и те же пластинки. Но слов не разберешь, если слушать радио в машине, а я слушала в студии и был включен усилитель. Я могла разобрать каждый слог.
Она мрачно уставилась на него. Ресницы потекли, она выглядела жутко.
— Скажи, что у меня все в порядке, Бен.
— Может, ты и права, — неохотно согласился он. — Но я уже говорил, что не являюсь его поклонником, равно как и других сумасшедших, которые болтают по радио и давят музыку. По правде, мне кажется, ничего особенного он не передает по своей программе, то же, что и по другим. — Он встал. — Крутят эти громкие, скулящие, грохочущие, жуткие вещи, и никто из них не умеет петь! Они или орут или жалуются. Поют обо всем. А им сходит с рук, потому что никто не может понять у них ни слова.
Он направился к стенному шкафу в коридоре, где оставил свои вещи.
— Бен, ты уходишь?
— Мне не нравится твое сегодняшнее настроение!
— Не бросай меня.
— Я приду завтра.
— Завтра суббота.
— Тогда я приду в понедельник.
— Ты мне нужен сейчас, а не в понедельник.
— Типпи, ты сегодня в жутком настроении.
— А как же иначе? Я просто схожу с ума. Даже стены начинают двигаться.
Она поползла к нему.
— Пол шатался подо мной. Но я знаю, что это они сошли с ума, а не я. Разве не так, Бен?