Семья
Шрифт:
— А нельзя купол немного ослабить, чтобы Эджертон смог его пробить и попасть внутрь, раз уж он нам так нужен? — спросил я бабушку.
— К сожалению, нет, — ответила та, усмехнувшись. — У заклятия, поддерживающего купол, нет регулировки мощности. Не предусмотрено конструкцией. Если попытаться искусственно ослабить — рухнет.
— А если сделать разрыв в том месте, куда он пытается пробиться? — не унимался я.
— Ты, вообще, за кого? — спросила бабушка с наигранным недовольством. — За меня или за Гарри? Откуда такое стремление ему помочь?
— Я не хочу ему помогать, я хочу, чтобы он попал внутрь
— Нельзя делать разрыв. Тоже очень опасно. Сейчас нагрузка на купол просто невероятная. Тойво в одиночку может не удержать его, если я отвлекусь на разрыв. Понимаю, хочется заполучить Гарри и его артефакт, но риск потерять купол велик, — сказала бабушка, после чего какое-то время помолчала, а затем добавила: — Но, мне кажется, Гарри и без нашей помощи почти справился.
— Он почти прожёг дыру в куполе? — уточнил я, так как со стороны это было незаметно.
— Да, почти прожёг, — ответила бабушка. — Так что совсем скоро мы выясним, чего он добивается.
Однако выяснить это нам было не суждено, хотя судя по появившейся на лице англичанина неприятной довольной ухмылке, до этого оставались считаные секунды. Но неожиданно гримаса на лице Эджертона сменилась с удовлетворённой на крайне удивлённую. И произошло это буквально за доли секунды, в течение которых герцог долетел до купола и впечатался в него лбом и левой щекой — казалось, будто что-то невидимое и сильное толкнуло его в спину и швырнуло на нас.
Эджертон резко обернулся, и тут же начал увеличиваться в размерах и обрастать алмазной бронёй. А в том месте, где раньше находилась арка, ступая по обломкам нашего замка, во двор входил четырёхметровый стальной великан с короной на голове. И он был не закованным в металлическую броню, а именно стальным. Или титановым. Руки, ноги, даже лицо великана — всё было из металла, не говоря уже об одежде. И при этом он двигался невероятно мягко и плавно.
И если сам великан блестел, как титановый диск у только что выехавшей из автосалона машины, то Железная корона на его голове была матовой, и лишь небольшое свечение, исходящее от неё, указывало на то, что этот предмет как-то связан с магией. Никакого оружия у Вильгельма Пятого не было — лишь огромные, наполненные магической силой стальные кулаки.
Император остановился метрах в пяти от герцога, а тот к этому времени уже полностью оброс бронёй и увеличился до своих дежурных боевых четырёх метров. Два великана, два бывших товарища, стояли друг напротив друга, готовые в любой момент сойтись в поединке. Вильгельм что-то сказал, но, к сожалению, купол не позволил расслышать его слова, а что-либо прочитать по металлическим губам было невозможно. В принципе я и не умел это делать, но насколько мне было известно, Дьяниш обладал таким навыком.
Эджертон, видимо, что-то ответил, так как какое-то время Вильгельм выглядел так, будто сосредоточенно слушает. После чего немецкий император покачал головой. Скорее осуждающе, чем отвечал на что-то. А после этого его металлические кулаки засияли настолько ярко, что даже сквозь купол слепили глаза. И примерно так же засверкал Кохинур в навершии посоха английского премьер-министра.
И началась драка. Именно драка — другое слово для этого поединка просто не подходило. Никаких хитрых заклятий, никаких ярких
— Вы не знаете, Александр Петрович, откуда Вильгельм узнал о нападении на нас? — поинтересовалась бабушка у кесаря, глядя на бой двух великанов.
— От меня, — ответил Романов. — Точнее, от нашего посла в Берлине. И мне кажется, Его Величеству надо бы помочь.
— Не надо, этот поединок стоит того, чтобы им насладиться. Пока англичане не лезут, и мы будем смотреть.
Англичане действительно не лезли, они отошли к самым стенам, точнее, к тому, что от стен осталось, и наблюдали за поединком. Я тоже смотрел на бой с интересом, но надо признать, особого наслаждения от этого зрелища не испытывал. А если уж начистоту, драка вообще не впечатляла. Поединок больше походил не на бой двух высокоуровневых магов, обладателей Великих артефактов, а на драку двух деревенских амбалов — один из которых рассчитывал лишь на свои кулачищи, а второй вооружился черенком от лопаты.
— Может, всё же поможем? — снова спросил Александр Петрович у бабушки, после того как Вильгельм пропустил несколько уларов посохом в лицо и грудь.
— Нет, — ответила та. — Вилли справится.
Я же, в отличие от бабушки, не был в этом уверен — Эджертон давил. И давил сильно. Возможно, дело было в том, что посох с Кохинуром, как ни крути, был более серьёзным оружием, чем кулаки. Как минимум он давал возможность наносить удары с расстояния в два раза большего, чем позволяла вытянутая рука. А это всё же немалое преимущество.
Вильгельм пропускал удары посохом по корпусу и даже по голове всё чаще и чаще, и, видимо, понимая, что время работает против него, решился на отчаянную атаку. Он подскочил к Эджертону совсем близко и нанёс бывшему другу два мощных удара по рёбрам — сначала левой рукой, затем буквально через долю секунды правой.
Англичанин невольно попятился и, к большой нашей радости, отходя назад, зацепился ногой за обломок кирпичной стены. Он зашатался, замахал руками, стараясь сохранить равновесие, и, казалось, вот-вот упадёт. Однако не упал. Удержался на ногах, использовав посох по его прямому назначению — опёрся на него.
Но драгоценные секунды Эджертон всё же потерял, и Вильгельм просто не мог не воспользоваться этим подарком. Немецкий император растопырил свои металлические ручищи и бросился на бывшего друга, собираясь того схватить и, видимо, повалить на землю. Возможно, в отличие от Кохинура, который хорошо работал на расстоянии, Железная корона давала преимущество, как говорится, в партере. Возможно, она не наносила большой урон противнику, зато хорошо усиливала мощь мага, которому принадлежала.
Я приготовился наблюдать за развязкой этого противостояния — почему-то мне казалось, что она близка. И не только я — все наши и все англичане смотрели на поединок, как заворожённые. Никто не вмешивался, хотя англичанам, в отличие от нас, не составило бы труда помочь своему лидеру. Но все лишь стояли и смотрели.