Семья
Шрифт:
На фотографии Поппи выглядела древней старушкой: маленькая, морщинистая, завернутая в зимнее одеяльце. Глядя на нее, Меган думала: «Моя бедная крошка! Какая ты на самом деле?»
В дверь кто-то легко постучал, и затем в палату просунулось сильно накрашенное лицо Оливии.
— Тук-тук, есть кто дома?
— Ты видела ребенка?
— Мельком. Она потрясающая. — Оливия тронула дочь за руку, тщательно избегая прикосновений к капельнице, с помощью которой Меган накачивали обезболивающими препаратами. — Главное, как ты, Меган?
— Швы
— Надеюсь, они расположены ниже линии бикини? — озабоченно спросила мать.
— Я думаю, что до тех пор, пока я снова смогу носить бикини, пройдет целая вечность. Даже поход в туалет для меня пока еще серьезное испытание.
— Да что с тобой, девочка? Настроение не ахти? Послеродовая депрессия?
Меган покачала головой. В том-то и проблема: она сама не знала, что с ней. Кажется, такое настроение бывает у проваливших экзамен студентов. А она не привыкла проваливать экзамены.
— Мне всегда казалось, что я должна родить совершенно нормальным путем, — сказала она. — А кесарево сечение — это очень тяжело. Вытаскивают из тебя ребенка. Накачивают тебя лекарствами. Режут, как на бойне. И все теперь болит и зудит, и конца этому не предвидится.
— Не строй иллюзий относительно того, как рожают другие. Я вот родила вас совершенно обычным образом, по плану, и что же? Те же швы и растяжки. Кстати, ты уже кормишь?
— Она для этого слишком мала. Да и молока у меня немного. — Меган показала на машинку на тумбочке у своей кровати, снабженную чем-то наподобие насадки для пылесоса.
— Что это?
— Я откачиваю молоко.
— Ты хочешь сказать, что ты сперва его откачиваешь, а потом его дают ребенку в бутылочке?
— Именно так.
— Какая странная наука! Когда я кормила Кэт, эта жадная телка едва не сжевала мои соски. Но могу поклясться, что все мои проблемы начались тогда, когда она отказалась брать сосок и перешла на искусственное питание.
Меган засмеялась. Пожалуй, за все последнее время только мать смогла ее развеселить.
— Но дело не в боли, — продолжала Меган. — И не в шрамах. И даже не в том, что Поппи столько времени находится в инкубаторе. Все дело в том, что все теперь ждут, что я вот так вдруг, в одночасье, стану другим человеком. А я ничего такого в себе не ощущаю.
— А, все понятно, дорогая. Все считают, что мы в одночасье должны превратиться в любвеобильных кормящих матерей, с радостью меняющих пеленки своим отродьям. То есть против твоей Попси я, конечно, ничего не имею…
— Поппи. Ее зовут Поппи.
— Ну да, конечно, Поппи. Мужчинам разрешается включать и выключать свои отцовские чувства по собственному желанию. А для нас это считается противоестественным. Считается, что мы автоматически должны превратиться в этакую самоотверженную мать Терезу. — Оливия наклонилась ближе к уху своей дочери, словно излагала ей невесть какую ересь. — Скажу тебе одно: в том, чтобы посвятить свою жизнь другому существу,
— Ты, как всегда, в своем репертуаре.
— Да, в своем! — с гордостью подтвердила Оливия.
— А я не хочу относиться к своему ребенку как к некой помехе, как к оковам на руках и на ногах. Я хочу любить ее так, как она того заслуживает. Но… вот ребенок у меня уже есть, а матерью я себя пока не чувствую.
— Ну, ты прямо как я! — с триумфом воскликнула Оливия. — С этим уже ничего не поделаешь.
Внезапно по телу Оливии словно прошла судорога.
— Что с тобой? — спросила Меган.
— Ничего, дорогая. — Она потерла левую руку. — Иногда стреляет в руку. Это старость, дорогая. То есть, я хотела сказать, пожилой возраст.
— Надо показаться доктору, — посоветовала Меган.
Тут в дверь вновь постучали, и Меган с удивлением увидела улыбающуюся физиономию своего отца, едва видимую за огромным букетом цветов и столь же огромной коробкой шоколадных конфет в форме сердца.
— Это тебе, детка, — сказал Джек, обнимая дочь, от чего та громко вскрикнула. — Ой, извини! Виноват! Прошу прощения!
— Па, это швы. Они еще не зажили.
Джек улыбнулся бывшей жене, не выказывая ни малейших признаков враждебности или стеснения. «Вот актеры», — подумала Меган.
— Оливия, какой замечательный день, не правда ли?
— Привет, Джек. Ты можешь в это поверить? Мы с тобой дедушка и бабушка! Тебе не хочется немедленно пойти и перерезать себе вены?
— О, нет, наоборот, я чувствую себя так, словно я на седьмом небе! — Он повернулся к Меган. — Мы ее уже видели, эту твою Поппи. Замечательное дитя! Немножко мала, конечно, ну ничего, нагонит.
Меган прижалась к отцовским рукам, спрятала лицо на его груди. Вот что ей было нужно сейчас больше всего. Человек, который сказал бы ей, что все будет хорошо. Вдруг она заметила, что отец пришел не один. Рядом с ним стояла высокая улыбающаяся рыжеволосая девушка приблизительно одного с ней возраста. Некоторое время Меган смотрела на нее непонимающими глазами, не зная, чего ждать. На секунду ей даже показалось, что девица сейчас скажет, что надо померить давление или принять какие-нибудь таблетки.
— Меня зовут Ханна, — представилась девушка. — Я тоже вас поздравляю, Меган. Вы родили настоящую маленькую принцессу. И не беспокойтесь, я тоже родилась на два месяца раньше. И вот смотрите, какая вымахала!
Меган с благодарностью взглянула на Ханну. Кажется, из уст этой девушки Меган услышала первую хорошую новость за весь день.
Оливия с пристрастием изучала рыжеволосую.
— Ханна работает парикмахером на киностудии, — пояснил Джек.
— Так вот как вы познакомились? — воскликнула Оливия. — Эта женщина причесывала твою редеющую шевелюру? Как романтично!