Сен-Жермен: Человек, не желавший умирать. Том 2. Власть незримого
Шрифт:
У Себастьяна было ощущение, что его заперли наедине с пьяным безумцем и выхода нет.
По мере размышлений Себастьян пришел к выводу, что Петр III, судя по всему, принимает свои решения под влиянием чрезмерного потребления алкогольных напитков, а эти самые возлияния являются результатом праздности и безделья. Значит, есть вероятность, что в трезвом виде царь осознает опасность скандала, который неизбежно произойдет в случае развода и объявления Ивана VI наследником трона; следовательно, он будет осторожнее.
25 июня в замке началась большая суматоха.
Что же все-таки происходило?
Прокладывая себе путь сквозь толпу секретарей, слуг, нагруженных сундуками, фрейлин, компаньонок, их собачек, Себастьян смог наконец отыскать Воронцова в тот самый момент, когда они с дочерью собирались сесть в карету.
— Граф, — сказал Себастьян, — я счастлив вас видеть и сердечно благодарю за приглашение. Но что же все-таки произойдет сегодня вечером?
— Его величество решил устроить большой прием, чтобы отпраздновать объявление мира и свой союз с Пруссией.
Себастьян кивнул и еще раз поблагодарил канцлера.
— Для меня это не только честь, но и огромная радость, — сказал Сен-Жермен.
Мужчины раскланялись, и Воронцов поднялся по ступенькам кареты. Лакеи убрали приставную лесенку и захлопнули дверцы.
Что-то затевалось.
Едва прибыв в Санкт-Петербург, Себастьян отправил Франца с устным посланием к князю Барятинскому, прося в течение всего этого вечера быть в его распоряжении вместе с друзьями.
15. МЕНЕ, ТЕКЕЛ, ФАРЕС [16]
У дверей Зимнего дворца в беспорядке толпились кареты. Кучера ругались, лошади били о землю копытами, слуги не понимали, что делать, а хозяева, разумеется, всячески выражали свое нетерпение.
16
«Исчислено, взвешено, разделено», — роковые слова, начертанные таинственной рукой на пиру Валтасара, предрекшие конец его царствования (Дан. V, 30, 31). (Прим. перев.)
Окинув взглядом толпу, Себастьян решил, что приглашенных, наверное, не меньше сотни.
Он не мог забыть встревоженного взгляда Григория Орлова, которого предупредил о своем приезде.
— Вы полагаете, что у нас получится? — с беспокойством спросил Григорий.
— Граф, если что нам и может помешать, так это недостаток доверия друг к другу, — заявил Себастьян.
— Да услышит вас Господь!
— Ждите меня все здесь.
Себастьян бросил взгляд на Александра.
— Вы помните, о чем я вам говорил? — спросил Сен-Жермен.
— Да, отец.
— Вы должны быть готовы.
Братьям Григорию и Алексею Орловым:
— Если я не ошибаюсь, сегодня вечером ваш друг Петр сообщит о важном решении. Да хранит нас
Один лишь шевалье де Барбере оставался хладнокровен. Он чувствовал, что грядет приключение, и это, похоже, его не слишком пугало.
Себастьян сел в карету весьма встревоженный, несмотря на то что внешне казался спокойным и уверенным.
Наконец он поднялся на крыльцо Зимнего дворца, держа руку в кармане. Там лежало приглашение. Франц, в новой ливрее и безукоризненно аккуратном парике, как и было приказано, держался возле ворот, в вестибюле, так чтобы услышать, если хозяин позовет его. Происходящее вызывало у слуги одновременно и восхищение, и насмешку.
Приглашенные толпились в просторном зале первого этажа. Дворецкий внимательно следил за тем, чтобы соблюдалась иерархия. Глашатай объявил:
— Господин граф фон Ревентлов, посол Пруссии…
Гости внимательно разглядывали друг друга, не в силах скрыть любопытство: кто же удостоился чести быть приглашенным на этот необыкновенный прием. Себастьян отметил, что выглядит вполне достойно. Как он и предполагал, его бриллианты неизменно притягивали взгляды.
— Господин граф Александр Воронцов, посол его императорского величества…
Себастьян тоже окинул взглядом присутствующих, но никого не узнал, и не случайно: «русская сторона», как ее называли, не могла быть приглашена на ужин «немецкой стороны».
— Граф Чесеновский, посол Польши… Господин де Беранже, посол Франции…
Себастьян напрасно ждал, когда объявят о прибытии посла Австрии.
Здесь было довольно много военных в парадных мундирах, они сверкали позолоченными нашивками и бранденбурами — обшитыми шнуром петлицами и поглаживали нафабренные усы. Наконец настала и его очередь:
— Господин граф де Сен-Жермен!
Себастьян заранее предупредил дворецкого о своем желании, чтобы его слуга весь вечер находился возле двери гостиной, где будет накрыт стол, и Сен-Жермену это было дозволено. Граф кивнул Францу, который тотчас же подбежал к нему. Они поднялись по лестнице и направились в просторную гостиную, сияющую огнями.
— Дорогой граф, — сказал Воронцов, выступая навстречу Себастьяну, потому что стоял возле самой двери, — позвольте сказать вам, что ваши мудрые советы принесли плоды. Его величество много над ними думал и извлек много пользы.
— Вы льстите моему тщеславию, граф, — со всей любезностью, на какую был способен, ответил Себастьян.
— Нет-нет, вы слишком благоразумны и проницательны, чтобы быть тщеславным.
Рой придворных кружил вокруг дочери канцлера, графини Воронцовой, которая выглядела еще более надменной и горделивой, чем в тот вечер, когда Себастьян впервые ее увидел. Еще бы, ведь все шло к тому, что к концу года она станет императрицей.
Гости томились в ожидании царя. Без четверти семь появился его величество в сопровождении адъютанта. Воронцов встал навытяжку. Раздались аплодисменты. Лицо императора лучилось самодовольством. Он внимательно осмотрелся, словно разыскивая кого-то глазами; подошел посол Пруссии. Царь поднял руку, требуя тишины.