Сень
Шрифт:
Точнее, эти награды большинству выпускников товарищ Берия и вручал — после того, как ректор университета вручал им дипломы. Вот так, одному за одним Александр Николаевич вручал дипломы, затем Лаврентий Павлович вручал ордена (и две выпускницы с кафедры самого Мстислава Всеволодовича по Знамени и получили), а после этого — каждому выпускнику какой-то ответственный товарищ с предприятия, куда всех выпускников и распределили, вручал им ордера на квартиры на новом месте работы. И единственное, о чем жалел Келдыш, было то, что все они распределялись совсем не в Москву. Жалел, поскольку некоторых он бы с огромным удовольствием оставил у себя
А ректор университета товарищ Несмеянов удивлялся другому: все эти выпускники — и физики, и математики — были распределены в какой-то институт фармацевтики. Понятно, чем там будут заниматься химики, да и физикам, скорее всего, работа по специальности найдется — но математики? А их было, между прочим, больше двадцати человек из собранных в зале сорока трех студентов…
Кроме профессуры и студентов на церемонии присутствовало еще несколько человек, то есть несколько аспирантов и студентов, которые еще обучение не закончили — но, вероятно, те, кто их сюда пригласил, знали, зачем это было сделано. Окончательно это стало понятно, когда Лаврентий Павлович стал вызывать и аспирантов, тоже вручая им награды (а фармацевт и ордера на квартиры), и тут уже довольно много университетских преподавателей получили повод для грусти: из девяти таких «награжденных» аспирантуру закончили лишь трое, но и те, кто ее закончить не успел, теперь альма матер должны были покинуть. Оставив своих научных руководителей по меньшей мере без доплат за научное руководство, а уж по части науки… Впрочем, сам Александр Николаевич, хотя и был выдающимся химиком, не совсем понимал чем занималась его аспирантка-химик. Но, судя по полученному ордену, занималась она весьма успешно и чем-то очень важным. Ну а то, что таким заниматься в университете больше не стоит — в конце концов те, кто такое решение принимал, имели на это полное право.
Это понимал и Мстислав Всеволодович, правда он точно знал, чем его выпускницы занимались: разработкой алгоритмов расчетов баллистики ракет. Правда, он пока не представлял, каким образом эти алгоритмы будут воплощаться «в железе» — однако потихоньку и этот вопрос для него приоткрывался. Очень необычным образом приоткрывался: его — профессора, академика и научного руководителя — в курс дела вводила его же бывшая студентка. Причем очень качественно вводила, и академик иногда во время ее пояснений снова чувствовал себя студентом, с радостью открывающим для себя тайны науки. Но вот как все это оформить в учебную программу, предназначенную не для академиков, он еще до конца не придумал…
Еще месяц после этого не совсем обычного «выпуска» Танины соседки оставались в общежитии: оказалось, что пока у них и в университете осталось довольно много дел. Антонина — по просьбе своего научного руководителя — готовила методическое пособие для будущих студентов кафедры прикладной математики, остальные четыре девушки ей в этом усиленно помогали. И в результате Тоня на защите диссертации получила совсем не то, что ожидала: Мстислав Всеволодович даже рта ей не дал открыть, просто сообщив, что решением математического отделения Академии наук ее «методичка» засчитана за научную работу, по которой ей — без защиты — было присвоено звание доктора физмат наук. Поскольку, как выразился товарищ Келдыш, «соискатель по сути основала новую научную школу».
Дипломы
Но и это долго тайной быть не могло, ведь время их пребывания в общежитии заканчивалось. И в первых числах июля закончилось окончательно. А по поводу места работы их просветила Таня:
— Так, товарищи офицеры…
— Школьница, мы уже пять лет как не офицеры, достала ты уже со своими подколками.
— Это я вас раньше подкалывала, а теперь ситуация в корне изменилась. Приказом Верховного главнокомандующего все вы с сегодняшнего дня мобилизованы, причем с повышением в звании, к тому же за выдающиеся научные достижения звания присвоены внеочередные. А Тоня теперь полковником будет, инженером-полковником.
— Не сказать, что шутки твои идиотские нам надоели, — хмыкнула Люба, — нам их даже будет не хватать. Но менее идиотскими они все равно не стали.
— Ага, конечно. Это мне утром кучу мундиров принесли, — Таня кивнула на сваленные на ее кровати чехлы с одеждой, — а новенькие командирские книжки я сама ночью под кроватью рисовала. Переодевайтесь, через час едем на работу.
— Знать бы только куда… — протянула Нина. — Я уже чуть от любопытства не сдохла, но в секретариате сами не знают. Сказали, что нам сообщат когда нужно будет.
— Вот я и сообщаю: работать вы будете в деревне Иваньково, в тамошнем филиале института, это тут недалеко.
— А ты? Тебя-то куда распределили? Я вообще тебя в комиссии по распределению не видела, — поинтересовалась Марина, — хотя да, ты, как отличница, можешь сама выбирать. Что выбрала-то?
— Меня еще в прошлом году распределили, и желания моего не спрашивали. А сейчас я как раз в Иваньково еду, так что и вас подброшу: ну не пешком же вам туда идти.
— На чем едешь?
— Ну лечу, какая разница? Если на поезде ехать, то часа три добираться, или даже четыре, так что не спим, быстро собираемся…
— Да чего нам собирать-то? — неопределенно усмехнулась Тоня, — чемоданы уже уложены.
— Форму новую наденьте, ордена на нее перевесьте. На все вам час: рейс уже утвержден, опаздывать с вылетом не рекомендуется.
— А ты точно знаешь, что нам в Иваньково?
— Точно, точно. Там на четыреста пятьдесят восьмом заводе будут ракеты выпускать, вот вы системы управления ими программировать и будете. Да, кстати, я вам принесла каталог табуреточного комбината, вы посмотрите насчет мебели в ваши новенькие квартиры.
— А что, в этой деревне даже табуретку купить проблема? — сердито поинтересовалась Люба.
— Вот как были дуры, так дурами и остались. КТК выпускает любую мебель, вы просто посмотрите, что вам нужно будет.
— Видела я в магазине, — меланхолично заметила Тоня, — действительно, хорошую мебель в Коврове делают. Школьница, а… а зарплаты в институте какие, ты случайно не знаешь? А то мы губищи-то раскатаем на кровати со шкафами, а купить окажется не на что.
— Зарплаты… молодому специалисту положено тысяча семьсот — это с надбавкой за режим. За каждый орден еще сто рублей, за часы со сталинской подписью еще триста. Но губы можете раскатывать на цены вообще не глядя, мебелировка пойдет за счет заведения.