Сенсоры
Шрифт:
Сальдировать* (saldo – оплата) – подводить итог, выводить сальдо, разницу между дебетом и кредитом.
Пришлось спрятать русские деньги в большом сейфе у Степаныча в кабинете участковых – там круглосуточно дежурили менты. К тому же в камеру хранения рубли уже не влезали физически, так как деньги мне сдавали в купюрах разного достоинства, и не всегда самого крупного.
Я отправился в ресторан на нашем железнодорожном вокзале Пермь-вторая. Там, в основном, тусовались приезжие
В ресторане было весело и шумно – толпа вовсю выплясывала под хит 98 года «Кукла», и свободный столик для меня нашёлся только после купюры метрдотелю – администратору. Правда, вместо «Иванушек» эту песню исполняли «пузочёсы» достаточно преклонного возраста, с электрогитарами, «иониками», бородами и косичками.
У барной стойки, на высоких барных стульях сидели местные профессионалки. Некоторые, меня, понятно, узнали – Пермь довольно маленький город, а я ведь мужчинка в самом расцвете сил, постоянный посетитель разных тусовок, к тому же холостой и не жадный. Хотя я не любил секс за деньги, но по-пьянке всякое бывает, так что никто на мою скупость или малокультурность не жаловался. И в этот раз я лучезарно улыбнулся в ответ – сейчас нужна была информация.
– Привет, Артурчик, как дела? – ко мне вальяжно подплыла самая крутая местная гёрла Лола – вообще-то красивая и стройная девица. – Кого-то встречаем или ищем, Казанова?
Она тоже слышала о Башкирцеве, или даже видела где-то, не помню. Говорят, у настоящего Казановы в жизни существовало около 500 женщин – я поржал тихо так, про себя – не смешите мои тапочки – у меня только в блокноте-дневнике было около семисот моих «очень близко знакомых» девушек и гражданок, и то, только тех, кого я, с бодуна, не забыл записать утром.
Правда, в основном, девушек прельщала не моя мнимая гипер-сексуальность, а мой толстый… кошелёк и какие-то там туманные перспективы и глупые женские надежды.
Потом мне это дело надоело (не «ЭТО ДЕЛО», а «гоняться за количеством»), и я стал делать секс только с теми, кто реально очень нравился – то есть со стройными и темпераментными парнями с длинными ресницами… Ага, купился, мой добрый читатель!
Не бойтесь, друзья – я пошутил! Вынужден вас разочаровать – интриги не получится. К «голубым» я, конечно, не относился, а, совсем наоборот – относился к ним со сдержанным сочувствием и толерантностью. Мне нравятся натуральные и тёплые женщины. А настоящая женщина должна выглядеть так, чтобы даже геи, глядя на неё, думали: "А, может, зря это я?".
Лола, собственно так и выглядела – ведь если у женщины правильно оформленное декольте, то мужчины быстро замечают, как глубок и разнообразен её внутренний мир.
Она прекрасно понимала, что отдыхать сюда я бы никогда не пришёл – этот вокзальный шалман среди серьёзных людей в городе никак не котировался.
– Привет, Ларисочка, – я назвал девушку её настоящим именем и получил благосклонный кивок, – надо баксы сдать. Есть здесь сегодня люди с деньгами?
– Вон там, в углу, хохлы на вечерний поезд проспали – уже всех наших девчонок продегустировали, –
– У Васи пробовали?
– А где ещё? Не по вагонам же бегать! – В кабинете у зам. директора этого ресторана, Василия Эдуардовича, стоял огромный чёрный диван из натуральной кожи, который и использовался девчонками за отдельную плату. Я, когда первый раз этот диван увидел, чуть не перекрестился – это был монумент советского секса! Большой, по спец. заказу – обычные диваны длиной 200 см., а этот 290, солидный, немного потёртый, раскладывался из трёх частей в огромное лежбище на 7 – 8 человек, если поперёк! Говорят, в этот Новый год на нём разместилось, отключив свои центры агрессии и ингибиторы, 10 человек разного пола, причём, некоторые даже играли на аккордеоне.
К тому же, как дань железнодорожной экзотике, бельё здесь всегда давали чистым и влажным, от проводников фирменного поезда «Кама».
Но я всё равно здесь, на Перми-2, не гулеванил ни разу, даже по пьянке – просто брезговал. Слава богу, были в Перми и по круче места – хотя бы та же «Алиса», например.
– Спроси, Ларочка, не надо ли людям из солнечной хохляндии баксов по двадцать рублей? – я поцеловал её в худенькую длинную шейку и сунул бумажку в 20 долларов между двух аппетитных «булочек для бургеров». Как говорится, Ларочка, вам конечно, не подарок, Ларочка – только за деньги.
Через десять минут мы уже сидели в кабинете у Васи с двумя гостями из «незалежной», которые проявили интерес к капиталистическим денежным знакам, изделиям производства федерального резервного банка США.
– Откуда, робяты, к нам в город приихали? – вежливо поинтересовался я, устраиваясь за столом у Васи, который за 20 «гринов» был отправлен курить на летний перрон, на свежий воздух.
– С Одессы – бувал? – поинтересовался худой хохольчик с хитрыми бегающими глазками.
– А як же. У меня ж там, таки родная тётя Изольда Иосифовна живёт, – воодушевлённо врал я. – Она, как зайдёт в аптеку на Преображенской, всегда говорит:
– Не делайте мне нервы, граждане! Как тебе, Артурчик, нравится это безобразие! Три презерватива стоят дороже, чем банка повидла! И еще неизвестно, от чего я получу больше удовольствия!
– Ха, наш чиловик! – согласился тощий, за ним басовито хохотнул второй – здоровенный лысый детина.
– Покажь долл`ары, – перешел к делу задохлик.
– На, считай, – протянул худому пачку с оставшимися баксами.
Я почувствовал неладное, когда пальцы одессита слишком ловко стали шебуршать моими бумажками. Купюры мелькали у него в руках, как кадры в мультике! Ах ты, беляш с волосами, дак это же «ломщики»!
Когда тощий Митяй пересчитал мою пачку и отдал её своему здоровенному напарнику. Тот попытался засунуть мои американские денежки к себе во внутренний карман, но я сжал двумя пальцами его кисть в точке «марма», руководствуясь китайской техникой чжень-цзю. Рожа у амбала болезненно сморщилась, как попа после клизмы, а кисть бессильно разжалась. Я забрал у него свою пачку и сунул себе обратно в портмоне.