Сентиментальные прогулки по Москве
Шрифт:
Повторяющие размолвки с тещей его тяготили. Злило и ее неуемное желание постоянно вмешиваться в жизнь дочери и зятя. Эти обстоятельства заставили Пушкина уехать из Москвы раньше намеченного срока. 15 мая поэт с женой выехали в Петербург.
Из дневника Д.Фикельмон, хорошей приятельницы Александра Сергеевича: «Он в нее очень влюблен, рядом с ней его уродливость еще более поразительна, но когда он говорит, забываешь о том, чего ему недостает, чтобы быть красивым, – он так хорошо говорит, его разговор так интересен, сверкающий умом без всякого педантства».
По воспоминаниям современников, поэт старался никогда не становиться
Страдал ли сам Александр Сергеевич от своей «некрасивости», особенно в сравнении со своей блистательной «половиной»? Нет. Думается, что он был занят другим. Еще одна современница, знавшая Пушкина, В. А. Нащокина вспоминала: «Любовь его к жене была безгранична. Наталья Николаевна была его богом, которому он поклонялся, которому верил всем сердцем, и я убеждена, что он никогда даже мыслью, даже намеком на какое-либо подозрение не допускал оскорбить ее».
Красота жены была для поэта чем-то большим, чем просто физическая красота женщины. Это воплощение дара божьего, нечто сверхпрекрасное, сверхвеликое, перед которым он преклонялся!
А вот – высказывание известного писателя, графа В. Сологуба:
«Много видел я на своем веку красивых женщин, много встречал женщин еще обаятельнее Пушкиной. Но никогда не видывал я женщины, которая бы соединяла в себе такую законченность классически правильных черт и стана. Ростом высокая, с баснословно тонкой тальей, при роскошно развитых плечах и груди, ее маленькая головка, как лилия на стебле, колыхалась и грациозно поворачивалась на тонкой шее; такого красивого и правильного профиля я не видел никогда более, а кожа, глаза, зубы, уши! Да, это была настоящая красавица, и недаром все остальные, даже из самых прелестных женщин, меркли как-то при ее появлении...»
И снова строки из письма Долли Фикельмон Вяземскому:
«Пушкин у вас в Москве, жена его хороша, хороша, хороша! Но страдальческое выражение ее лба заставляет меня трепетать за ее будущность...»
Долли, Дарья Федоровна Фикельмон, оказалась в какой-то степени пророчицей...
«Милое творенье (выражение Василия Жуковского, очарованного женой друга) – Натали» любила своего Александра и хорошо понимала, что такое – выйти замуж за Поэта. Она, кстати, редко называла его по имени – только при очень близких друзьях. Все вполне понятно при такой разнице в возрасте и том уважении, которое она испытывала к нему, тем более, воспитанная матерью в традиции почитания старших!
Александра Арапова, дочь Наталии Николаевны от второго брака, вспоминала о том, как мать рассказывала ей про первые месяцы жизни в роли замужней дамы: «Часто по утрам она сидела в гостиной с вязаньем и вышиванием совершенно одна, ей не с кем было и словом перемолвиться, потому что муж ее имел обыкновенную привычку запираться после завтрака в кабинете и писать часов до двух пополудни, а она не смела и не хотела мешать ему, запрещая и прислуге шуметь и беспокоить барина понапрасну Весь дом ходил на цыпочках!» – с юмором заканчивает Александра Петровна.
В свои семнадцать неполных лет прекрасная Натали стала хозяйкой большого и светлого
Лето 1831 года Пушкины проводили в Царском селе. На одной из прогулок «поэтическая чета» повстречалась с четой императорской. Вот что об этом писала сестра поэта Ольга Сергеевна: «Императрица (Александра Федоровна, жена императора Николая I – Ред.) в восхищении от Натали и хочет, чтоб она непременно появлялась при дворе. Моя невестка не в восторге от этого, так как умна, но она настолько любезна и прекрасна, что поладит и с двором, и с Императрицей».
Конечно, она поладила, конечно, блистала на балах, но Пушкину это не совсем нравилось... И связано это было не только с пресловутым камер-юнкерским званием, пожалованным ему императором для того, чтобы видеть чаще во дворце его жену-красавицу. Но и, вероятно, с тем, что государственная служба тяготила Пушкина, вольного поэта, любимца муз. Ведь Николай I назначил после этой нечаянной летней встречи Пушкину официальное жалованье, поэт получил от Государя задание писать историю Петра Великого и Пугачевского бунта. Находясь на службе в архивах, в дальних поездках по Уралу и Оренбуржью, Пушкин уже не мог позволить себе, как прежде, засесть, запершись в Болдино или Михайловском, и писать, писать, писать...
Впрочем, никогда он не упрекал жену свою в «зависимости жизни семейственной», справедливо судя, что она, эта жизнь, «делает человека более нравственным». Пушкин был счастлив в семейной жизни, и счастье это было ярким и насыщенным! Для того чтобы удостовериться в этом, достаточно прочесть его письма к жене, они опубликованы и изданы полностью, с подробными комментариями и выверенными датами и проверкой каждого факта.
Вот что пишет Пушкин своей Натали, находясь с ней в вынужденной разлуке:
Декабрь 1831 года: «Тебя, мой ангел, так люблю, что выразить не могу...» Это он-то, умеющий выражать словами и рифмами малейшие оттенки человеческих чувств!!! В этом же письме ненавязчивые и ласковые советы и шутливое ворчание: «Стихов твоих не читаю. Чорт ли в них; и свои надоели. Пиши мне лучше о себе, о своем здоровии. (Наталия Николаевна ждет первого ребенка – дочь Марию. Девочка родилась 18 мая 1832 г.) На хоры не езди, это не место для тебя».
Исследователи-пушкинисты долго гадали, о каких стихах идет речь, но так и не поняли. Вероятно, Наталья Николаевна послала мужу какое-то стихотворение, посвященное ей... А может быть, она сама пыталась писать стихи?
«Не можешь вообразить, какая тоска без тебя, – пишет Пушкин жене 22 сентября 1832 года и беспокойно спрашивает о маленькой дочери: «А Маша-то? Что ее золотуха и что Спасский? (Спасский – врач – Авт.) Ах женка-душа, что с тобою будет? Прощай, пиши».
«Женка-душа», отвечала исправно и подробно – в ответ на это письмо Александр Сергеевич получил целых три и с восторгом отвечал ей. По воспоминаниям Веры Александровны Нащокиной, «получая письма от жены ...он весь сиял и часто покрывал исписанные бисерным почерком листочки поцелуями... Он любил жену свою безумно, всегда восторгался ее природным здравым смыслом и душевною добротою».