Сентябрьская луна
Шрифт:
До слуха Камиллы доносилась музыка: кто-то играл на испанской гитаре, вызывая в ее душе печальные воспоминания. Ее затягивало в омут прошлого, и она ничего не могла с этим поделать.
Свою мать Джулинну, умершую, когда дочери было пять лет, Камилла почти не помнила. Ей вспоминался лишь ласковый взгляд синих глаз да огненно-рыжие волосы. Джулинна МакУорт родилась в Шотландии, но еще девочкой приехала в Техас вместе с родителями и сестрой Пруденс. Они выстроили домик и обзавелись небольшой фермой неподалеку от Валье дель Корасон.
В те времена апачи частенько наведывались в Западный Техас под сентябрьской
Сегин Монтес, владелец соседнего ранчо, заметил дым, поднимавшийся от сожженного домика, и вышел узнать, в чем дело. Обнаружив двух сестер, блуждающих по округе в невменяемом состоянии, он привел девушек к себе на ранчо. Его экономка выходила их, Сегин и Джулинна полюбили друг друга и поженились через год после налета индейцев. А еще через несколько лет Пруденс вышла замуж за человека из Нового Орлеана и навсегда уехала из Техаса.
Камилла была единственным ребенком, родившимся у Джулинны и Сегина Монтесов. На ранчо Валье дель Корасон девочка росла счастливо и беспечно: она еще помнила те времена, когда ее отец был любящим, добрым и открытым человеком. Но после смерти жены Сегин Монтес сильно изменился, замкнулся в себе и с течением времени превратился в молчаливого и угрюмого нелюдима. Зная, что отец всегда мечтал о сыне, Камилла пыталась его заменить: одевалась в мальчишеские штаны, ездила верхом по-мужски и научилась стрелять не только из ружья, но и из пистолета. Однако она напрасно старалась: отец почти не замечал ее существования.
Камилла выросла свободной, ничем не стесненной дикаркой, ее образованием никто не занимался, пока однажды летом тетя Пруденс не нагрянула в Валье дель Корасон с визитом. Муж тети Пруденс к тому времени умер, оставив ее бездетной, и она уговорила Сегина разрешить ей взять Камиллу с собой в Новый Орлеан. Он согласился.
Камилле было тринадцать лет, когда она покинула Валье дель Корасон. Вернулась она пятнадцатилетней девушкой и впоследствии вспоминала два года, проведенные у тети Пруди в Новом Орлеане, как счастливейшее время в своей жизни. Тетушка покупала ей красивые платья, возила ее в театр и в оперу. Камилла научилась вести себя, как подобало настоящей молодой леди. Жизнь представлялась ей веселым маскарадом с многочисленными переодеваниями.
То лето, когда она вернулась в Валье дель Корасон, Камилла запомнила навсегда. Могла ли она предвидеть, что Хантер Кингстон заинтересуется ею как женщиной и в ее жизни настанут роковые перемены? Камилла с детства втайне обожала Хантера, а став подростком, начала грезить о нем. Разве можно было предугадать, что со временем она возненавидит его с такой же страстью, с какой когда-то любила?!
– Я вернулась, Хантер, – сказала она вслух. – Ты и твой отец думали, что избавились от меня навсегда, но я вернулась. И у тебя больше нет власти надо мной!
Неожиданный стук в дверь вернул ее к настоящему. Открыв дверь, Камилла обнаружила за нею двух молодых мексиканцев, нагруженных оцинкованной ванной. Она велела им отнести ванну в спальню и наполнить ее горячей водой.
Как только они ушли, Камилла освободилась наконец от своего траурного платья
Когда вновь послышался звук открываемой двери в гостиную, Камилла решила, что это принесли заказанный для нее Сантосом ужин. Она вышла из ванны, досуха вытерлась полотенцем и накинула на голое тело халат. Потом провела по волосам щеткой с ручкой из слоновой кости, и непослушные влажные кудри роскошной волной рассыпались по плечам. Сейчас она заставит себя поужинать, а потом ляжет в постель и хотя бы на короткое время забудет о своих несчастьях и заботах.
Но войдя в гостиную, Камилла ахнула и отступила на шаг, увидев на фоне окна силуэт мужчины. Ее сердце бурно забилось, дыхание пресеклось. За миг до того, как мужчина выступил на свет из оконной ниши, она догадалась, что незваный гость – не кто иной, как Хантер Кингстон!
«О, Господи, нет! – молча взмолилась Камилла. – Не дай Хантеру убить меня еще раз!»
Годы мало изменили его. Его волосы были по-прежнему черны и небрежно падали на лоб. Темно-карие глаза, как и раньше, заглядывали прямо в душу Камилле. Тело осталось таким же худощавым и стройным, красивое лицо было совершенно невозмутимо. Он был в голубой рубашке с расстегнутыми верхними пуговицами, и Камилла видела завитки черных волос у него на груди. От него по-прежнему исходила аура какой-то животной чувственности, и она поняла, что он все еще способен погубить ее. Камилла не знала, как ей быть, но понимала одно: надо во что бы то ни стало заставить его поверить, будто она его не боится!
– Что ты тут делаешь?
Она попыталась придать своему голосу холодную надменность, мучительно ощущая, что на ней ничего нет, кроме едва прикрывающего наготу халата. Когда Хантер подошел ближе, она съежилась от страха.
– Разумеется, я пришел, чтобы тебя увидеть! Неужели ты думала, что я не приду, Камилла?
Его глубокий звучный голос был переполнен ядом. Их взгляды скрестились, и Камилла вдруг вспомнила то время, когда в этих холодных глазах светилось нечто, принимаемое ею за любовь…
– Будь ты проклята, Камилла! Ты стала еще красивее, чем мне запомнилось! – Хантер сжал кулаки, было видно, что он с трудом держит себя в руках. – Будь ты проклята за то, что вернулась! Сколько нужно заплатить, чтобы избавиться от тебя на этот раз?
– На этот раз у тебя не хватит денег, чтобы от меня избавиться, Хантер. К тому же у тебя больше нет отца, который сделал бы за тебя всю грязную работу.
– А сколько ты теперь берешь, чтобы переспать с мужчиной? – осведомился он. – В прошлый раз я чуть было не поплатился за это своей душой. Какова будет нынешняя цена?
Щеки Камиллы пылали от гнева – настолько сильного, что она едва не задохнулась.
– Больше, чем ты можешь себе позволить, ковбой! – произнесла она презрительно.
Если бы она могла знать заранее, что Хантер сюда нагрянет! Уж она бы подготовилась к встрече. Только бы он не заметил, как она дрожит, не догадался, что душа у нее разрывается на части!
Хантер тем временем, казалось, наконец овладел собой. Он прошел к небольшому розовому канапе и сел, положив ногу в сапоге на перекладину стула.