Сепар

Поселягин Владимир Геннадьевич

Тут тренькнул у меня планшет и я, достав его из подсумка, глянул и известил всех присутствующих, почти два десятка офицеров:

— Границу пресекли двое из особого списка. Усиливают оборону города людьми. Точнее нелюдями.

— О, мне поставь такую же программу и со списком, — попросил Дед.

— Да легко. Зону обнаружения какую ставить? У меня пятьдесят километров.

— Давай шестьдесят.

— Хорошо.

Я не только Деду поставил, а ещё десятку офицеров. Тут как раз и младший Салов подошёл, так что меня усадили в машину, где я крикнул:

— Ахмат — сила!

На что получил ответ из двадцати глоток, после чего запустив движок, сразу схватился, с полтыка, покатил прочь. Передо мной пристроились два «Тигра», сопровождение, и мы погнали прочь от деревни. Под семьдесят шли. Те действительно где-то на пятнадцать километров отвели меня, и дальше сам покатил, а те свернули к деревне, один из шести операторов за экранами ноутбуков, что находились в штабе батальона, направил их туда. Машина подозрительная была, вооруженные люди её покинули, нужно проверить. Вообще эти операторы не только на батальон работали, держали округу и у соседей, направляя

их группы быстрого реагирования на перехват обнаруженного противника, поэтому работа и ночью особо и не стихала. Одни операторы сменяли другие. Причём операторы, это обычные бойцы из молодых, там ничего сложного, кто в игрушки играл, стратегии, быстро в управлении разбирался, и дальше с опытом шла работа всё лучше и лучше. Правда, задачи ставили с экспрессией и сильным кавказским акцентом. Так что тут территории как раз вполне себе контролировались нами, и очень даже неплохо. Настолько, что наши тыловики ночами катались без опаски, зная, что их отслеживают на пути следования. Правда, ездили всё же с охраной, поэтому эти шебутные, что сегодня ночью прикатили в одиночку, считай безбашенные. С парнями я попрощался, и катил дальше. Машина была окрашена в зелёный цвет, явно недавно снята с консервации и имела красные кресты в белом круге, но сильно поблеклые, как и сама покраска. Видно, что под открытым небом долго стояла. Стоп-сигналы не работали, пулей провод перебит, но и всё равно, обратно на другом автомобиле поеду. Пусть машина хохляцкая, будут с ней проблемы, но с моей Силовой Ковкой это не проблемы, а продолжение кача. Всё восстановлю, что поломается. Что по младшему Салову я скажу? Ох и не просто ему будет. Чеченцы они же чуют страх, а тот их боялся, те таких презирали. Зачморят они его. Впрочем, это уже не мои проблемы. Взвод сдал, убрал в архив память о нём, и у меня новая жизнь с новыми приключениями, зачем о прошлом думать?

Пока же ранее утро, едва семь утра, уже рассвело, я и катил. То, что люди просыплись, я видел, шевелении в домах населённых пунктов, кто-то коров выгонял, не боятся же. Пару раз из-за того что объезжать долго, через сёла и деревни проезжал, постов я тут не засёк. И оператор подтвердил, что терроборона вроде есть, но какая-то вялая, больше спиртное глушат, тут помимо спутника коптер мой в небе был, один раз зарядку спустил донизу, уже зарядил, и вот тот снова в небе. Километров тридцать проехал, пару раз видел встречные военные машины, те меня за своего приняли. А что, все обозначения украинской армии, а рассмотреть в полутёмной кабине кто там сидит, поди попробуй. Оператор на меня трижды выходил, с его помощью объехал посты и опорные пункты на дороге. Там гражданские с автоматами проводили досмотр. Нервные больно. Объезжал по полевым дорогам или вообще по полям. Вообще схрон с «Новатором» находился по пути моего движения НЕ перед Днепропетровском, а ЗА ним. Так что от место моего постоя было шестьдесят пять километров до города, и ещё двадцать до схрона, сорок пять я уже проехал, и оставалось ещё около сорока, когда меня всё же тормознули. Нет, я видел двух этих сопляков, что расстелив платок сидели и завтракали домашней едой. Пара сумок спортивных, лет шестнадцать на вид, те находились в посадке, мимо которой я проезжал. Ехал по второстепенной дороге, асфальтированной, но на трассу до Днепропетровска я не выезжал, там чем дальше, тем больше опорных пунктов и наблюдателей. Тут уже и по полевым сложно стало двигаться, вот недавно по сырому полю проехал, машина едва не встала, глубокие колеи за спиной оставил. Коптер показал эту парочку, думал из беженцев, а один вдруг вскинул автомат, он к берёзе был прислонён, с ракурса камеры дрона не виден, расстояние между нами метров сто было, и открыл огонь. Просто и без затей.

У меня было два выхода, по газам, и вырваться из-под огня, но машина открытая, навстречу пуль по сути ехать буду, защиты нет, это не командирский «УАЗ», где мотор перед водителем. Или второй выход, по тормозам, укрыться за машиной и открыть ответный огонь. Я выбрал второй способ, матерясь себе под нос. Открыл дверь и выпал из ещё катившейся машины, и короткой очередью срезал стрелка, что из «АКМа» с азартом пятнал мою машину пулями. Моя очередь тому в грудь ударила, повалив на спину. Потом привстав, пустил гранату из подствольника. Впервые это делал из этого оружия, но вот и до него дошло. Легла та точно на платок с едой, нашпиговав осколками обоих дятлов. Подумав, кинул вторую гранату, теперь точно кранты обоим. Кто-то скажет, что детей убил, всегда такие люди найдутся. Для начала это не дети, предростки — да, но не дети. Для меня они не являлись целью никогда, до того момента пока не возьмут в руки оружие и не направят его на меня. Это только в фильмах такие подростки с оружием стреляя в солдат противника, берутся в плен, и их кормят и говорят, как об оступившихся, берут на перевоспитание. Такие сопли только в фильмах, если по ним стреляют, солдаты уничтожают стрелка быстро и эффективно, и пофиг кто там с другой стороны прицела. Так что эти двое не более чем цель, переживать и думать тут не о чем. Уничтожил и хорошо. И ещё, дальше, в двух километрах, стояла расстрелянная гражданская машина, кажется «Опель», с открытыми дверями, и телами убитых. Вещи тоже раскиданы, явно марадёрили там. Не этой ли парочки работа? Там и дети лежали.

Вскочив, я рванул за «уазиком», что уже дымил и готовился вот-вот разгореться. Едва успел выдернуть рюкзак и кофр, как из кабины пламя ударило, благо всё что нужно было в нём. Отбежав от машины, что уже полыхала, дым начал стелиться, ветерок пока разгонял. Я же, ругаясь, проверил рюкзак Виденьем, тот на месте пассажира спереди лежал, было три попадания. Кофр внизу, на полу, ему ничего. Исподнему, двум пайкам хана, одна пуля в спальник попала, а он у меня хороший, на пуху, а не на синтепоне. Закинув рюкзак за спину, пустой пока кофр в руку и к стрелкам направился. Второй тоже к единственному у них автомату потянулся, когда я первого срезал. И этот второй был жив, хрипел пробитыми лёгкими, пуская пузыри, но жив, смотрел как я подхожу. Виденье уже

показало, что те действительно мародёры и убийцы, по вещам в сумках ясно, так что присев, забрал автомат, подсумки старые десантные, из шести наличных железных магазинов только два оставались снаряжёнными, от остальных пахло свежим порохом. Те стреляли, и стреляли много. Автомат за спину, подсумки прицепил на рюкзак и побежал дальше. Судьба этой парочки мне была безразлична, и лечить раненого я также не собирался. Бежал и на ходу восстанавливал спальник Силовой Ковкой, заращивая пробоины. Ну и позвонил оператору, тот меня набрал, когда бой закончился, однако я сказал, что перезвоню. Сейчас уже можно пообщаться, тот всё видел, Деду уже передал, что машины лишился, но я успокоил, не так и далеко осталось, до темноты доберусь и сразу обратно, так что убирая телефон так и бежал. Тут как раз машина в низине расстрелянная стояла, белый «опель». Подойдя, накрыл убитых одеждой, молодую девчонку похоже насиловали, раненую, но не добивали, сама умерла. По следам, точно те двое, их кроссовки. И не ушли далеко, идиоты. Оружие развращает, как раз на примере подростков вижу. Чувствуют себя сильными, хозяевами жизни. Их явно не воспитывали, или воспитывали по-своему, тем же заветам нацистов. У машины были флажки на приборной панели, украинские, своих убивали. Кому война беда, а кому и мать родна. Позвонив оператору, сообщив, что видел, номер машины, кто это сделал, чтобы зафиксировали, и побежал дальше. Эти гадёныши указали моё местоположение стрельбой и дымом, как бы тут кто не появился, а местность открытая, всё издалека видно, во так и бежал вдоль посадки. Та иногда прерывалась, но продолжалась чуть позже вновь.

Примерно час без отдыха бежал с тяжёлым грузом на плечах, ушёл, километров на двенадцать от места схватки, я пси-силой себя поддерживал. Решил, что хватит, можно тут передохнуть и позавтракать. Я не завтракал, а у меня пайки пробитые в рюкзаке. Вот как нашёл подходящее место, тент расстелил, поджопник опустил, и сев, разжёг горелку под прикрытием рюкзака, чтобы огонь не сбивал и поставил первое блюдо на разогрев, осматривая что там повреждено и откладывая остальное обратно в коробки. Кстати, спальник я уже починил, и следа пробития не найти, за рюкзак ещё не брался, и вот так полумедитируя и разогревал себе, да завтракал. Почти всё повреждённое съел, но это нормально, я когда пси-силу использую постоянно есть хочу поэтому и много ем, удивляя всех вокруг. Остальное не трогал. Чаю вскипятил. Термос я старшине подарил, как и упаковки чистящих салфеток, ему нужнее, да и вообще подосвободил рюкзак, всё же в тыл еду, им на передовой нужнее, а тут повторно воды вскипятил и в термокружку перелил. С Дедом пообщался, с помощью спутника глянул что там у «Новатора», вроде тихо, но какие-то позиции не так и далеко возводятся. Там, где замеры делались. Похоже готовят капониры для гаубиц и укрытия для личного состава. Для танков позиции не походят. Потом глянул, есть какие новости в инете. Особо нет, рано ещё, поэтому собрался, на завтрак я пятьдесят минут потратил, и побежал дальше. В основном по посадке.

Вскоре на меня вышел оператор, что работал по мне. Точнее не только по мне, но и всей этой округе, ведя статистку перемещения вражеских подразделений и где те возводят позиции. Тот и сообщил что по моим следам идёт сотрудник местной милиции, почва мягкая, а я тяжёлый, след остаётся. Тот осмотрел убитых пацанов, вещи их, к горевшему «уазику» не подходил, потом доехал на своём служебном «уазике» до расстрелянного «Опеля», и оставив свою машину там, дальше бежал по моим следам. Упорный, столько километров отмахал. Автомата не видно, но пистолет наверняка есть. Шёл как следопыт. Хотя тут и знаний не нужно, и так видно. Мой завтрак изрядно между нами сократил расстояние, тот сейчас километрах в трёх, поднимусь на возвышенность впереди, увидим друг друга. Так что я сошёл с обочины дороги, тут полевая была, и оставил рюкзак с кофром за широким стволом берёзы, и прикрываясь деревьями пошёл навстречу по посадке. Вскоре я заметил движение впереди, встал за ствол и стал ожидать. А когда тот тяжело и хрипло дыша прошёл мимо, я вышел на дорогу и свистнул, отчего милиционер подпрыгнул. Тот был в форменной одежде, кожанке, фуражка на голове, которую тот только что снял и протирал платком мокрый лоб. Офицером оказался, капитан. Сотруднику Украинских правоохранительных органов было лет сорок пять на вид, тучный, с красном лицом, усатый. На Анискина похож. В общем, типичный участковый, коим тот явно и являлся.

Несколько секунд тот настороженно смотрел на меня, кобура открыта, оружие внутри, но тянутся не стал. Всё же выбрал линию поведения, тот козырнул и представился:

— Участковый инспектор, капитан Махановец. У меня тут село рядом. Расследую пришествие с расстрелом машины, это жители моего села.

— И убийство подростков. Это ваши?

— Нет, впервые видел.

— Это они убили пассажиров «опеля», девчонку снасильничали, потом забрали всё ценное и ушли. Мою машину обстреляли, что и стало их смертельной ошибкой. Автомат забрал.

— Вы российский военный? — с заметной насторожённостью, уточнил тот.

Вообще форма та же, что и российские военнослужащие носят, бронежилет на мне скрытый, разгрузка, чёрная шапочка омоновская, наколенники и налокотники, в ухе гарнитура рации, а рация работает в режиме сканера. На ремне кобура с пистолетом. Повязки белые на локте и ноге с левой стороны. Похож на российского военного. Кстати, комбез свой и шлемофон младшему Салову отдал, мне уже без надобности, а у него нет. Похоже тот сюда в спешке отправился, не получив вещевого довольствия.

— Нет. Я офицер народной милиции ДНР. Вы что-то хотели? Извините я тороплюсь и не желаю тратить время попусту.

— Я так и понял, что вы не за Украину. Скажу так, я не только за наше село отвечаю, а и за деревни вокруг. Некоторые уничтожили солдаты ВСУ, просто расстреливая из пушек, хотя ваши далеко. Это подотчётные мне земли, а меня чуть не расстреляли, когда я хотел остановить это безумие. Хочу увести людей на ваши территории, семью. Я смог связаться со знакомыми, что уже у вас, говорят приняли хорошо, помогают, кормят. Раненых лечат. У нас тут просто махновщина. Вон как людей убивают.