Сэр Евгений. Дилогия
Шрифт:
Может именно благодаря чувству, нечто похожему на оскорбленное самолюбие, я только сейчас подумал, что именно моя смерть там, вернула меня обратно.
"Кто мог подумать? Впрочем, такой вариант я тоже рассматривал. Смерть Томаса Фовершэма… расставила все по своим местам. Его больше нет, а я… здесь. Что там сейчас происходит?! Если о моей смерти….".
Мои мысли были прерваны сначала топотом множества ног, а затем появлением в комнате нескольких человек в белых халатах. Не успели врачи затормозить у моей кровати, как на меня сразу посыпались вопросы. Впрочем, их можно было свести к одному: как я себя
– Хорошо.
Только я это произнес, наступила тишина. Мне стало даже неловко, с каким вниманием смотрят на меня весьма солидные, как на вид, так и возрасту, люди.
– Который сейчас год?
На мой вопрос мне ответил мужчина, с большими залысинами и ясными, умными глазами. Он стоял, чуть впереди всех. Я прикинул в уме. Прошло почти три года.
Моя задумчивость была тут же замечена всеми, но вывод, люди в белых халатах, сделали свой собственный. Доктор с умными глазами подозвал сестру и что-то ей негромко сказал, после чего она тут же умчалась. Затем он вежливо попросил всех удалиться. Когда все ушли, он задал вопрос:
– Вас что-то беспокоит?
– Не… знаю. Как-то все… непривычно.
Доктор усмехнулся:
– Могу себе представить. Я сам никогда….
В этот момент его прервала, вбежавшая в палату, сестра:
– Сергей Гурьевич, сейчас делать больному укол?
– Да, Света. Действуйте.
– Отдыхайте и копите силы, молодой человек. Они вам понадобятся, - услышал я слова доктора с умными глазами, перед тем как погрузиться во тьму.
Когда я снова очнулся, напротив кровати сидела моя мать, а у окна стояла медсестра. После радостного восклицания матери, она повернулась, бросила на меня любопытный взгляд, после чего быстрым шагом поспешила к двери. Не прошло и двадцати минут, как палату зашли три человека. Один из них был уже знакомый мне по первому визиту - доктор с умными глазами. Вежливо поздоровались со мной, затем так же вежливо попросили мою мать подождать за дверью. Только она вышла, они поднесли стулья, принесенные медсестрой, к моей кровати и уселись полукругом передо мной. Сначала мне была устроена тестовая проверка. Задавали вопросы и показывали картинки. Потом они задали самый главный вопрос, которого я ждал:
– У вас остались какие-либо ощущения или картинки в памяти в период вашего… гм… скажем так, весьма своеобразного летаргического сна?
– Сна?!
– теперь пришла пора удивляться мне.
– Скажем так, молодой человек, ваше состояние не может быть признано, как коматозное, хотя бы потому, что время от времени наблюдались сокращения мышц вашего тела, что соответствует движениям рук и ног. Так же неоднократно была замечена работа мышц вашего лица. Все это никак не вписывается в состояние, которое называется "комой", хотя в основном параметры вашего состояния наиболее ей соответствуют. Исходя из этого, мы делаем вывод, что ваш мозг жил своей жизнью. Отсюда и вопрос.
"Сон. А если это действительно был только сон! Тогда что…рассказать им все, что ли? А зачем? Что бы ни было - это только мое! Хоть сон! Хоть явь! Это только мое!".
–
– Гм. Нечто-то подобное и предполагалось… - задумчиво протянул доктор.
– И когда мы научимся отслеживать процессы, происходящие в нашей голове? Наверно, не при моей жизни. Хорошо, молодой человек. Больше у меня нет вопросов, а об остальном у нас будет еще время поговорить.
– Скажите, а вы определили причину, которая меня загнала… гм, в это состояние.
– И да, и нет, Евгений, - теперь мне отвечал сухопарый человек с худым лицом, обрамленным тонкой полоской усов, сливавшихся с коротко стриженой бородкой.
– В самый последний момент был заменен один из блоков. Именно он отвечал за,… извините, не буду грузить вас научными терминами,… воздействие на ваш геном. Он причина. Но почему и как он воздействовал на вас столь неожиданным и непонятным образом…. Это для нас загадка! Ведь у других испытуемых все прошло хорошо. Только вы…гм, оказались в подобном состоянии. Затем исследования по этой теме, скажем так, приостановились. Вот, в принципе, и все, что можно сказать по этому вопросу.
Не успел он закончить говорить, как третий человек, хорошо одетый, раскрыл папку и достал оттуда лист бумаги, который затем протянул мне.
– Я юрист. Тимошенко Александр Борисович. Буду разбираться с вашим весьма непростым делом. Непростое оно потому, что прецеденты, подобные вашему случаю, в мировой практике весьма редки. Теперь перейдем к нашему делу. Бумага, что я вам только что дал, копия договора, что вы подписали с институтом. Это он?
Я пробежал его глазами, а потом сказал:
– Да. Это он.
– Он станет исходной точкой. Все это время, пока вы находились в… этом состоянии, институт взял на себя все расходы на ваше содержание. Теперь надо определиться с суммой, которая, скажем так, компенсирует… моральный и физический ущерб, понесенный вами из-за…. Гм! Причину мы определим позднее. А сейчас, я хотел….
Спустя полтора месяца, после реабилитационного курса, я был признан медицинской комиссией полностью здоровым. За это время я успел привыкнуть и освоиться, а главное разобраться в себе и окончательно решить, что тот кусок моей жизни в Средневековье стал для меня эталоном настоящей жизни. А эта в сравнении с той выглядела настолько бледной и немощной, что тянула…. Впрочем сколько я ни думал, но так и не нашел ей подходящего слова, кроме как "суррогат".
Немало времени я провел с академиком Потаповым, Сергеем Гурьевичем. Именно его убежденность в версии летаргического сна поколебала во мне уверенность в том, что я действительно жил чужой жизнью, в обличии эсквайра Томаса Фовершэма.
О моем воскрешении каким-то образом пронюхали журналисты, после чего на несколько дней я стал популярной персоной. Благодаря поднятой вокруг меня шумихе, я смог получить приличную компенсацию, которой вполне могло хватить, чтобы прожить, не шикуя года три. Затем я стал искать свое место в этом мире. Я понимал, что мне трудно придется после вольной и дикой жизни, но я понимал, что если я не буду контролировать себя, то мои вспышки гнева могут обернуться для меня большими проблемами. И все же не смотря на жесткий контроль, первое время, сплошь и рядом, возникали конфликтные ситуации.