Сэр Найджел (илл. Н. Лямина)
Шрифт:
Де Рибомон, высокий темноглазый красавец, ответил не сразу.
— Государь, — сказал он наконец, — я проехал вдоль их фронта и по флангам вместе с мессиром Ланда и мессиром де Боже, и они подтвердят мои слова. Думается мне, государь, что англичане, хоть число их невелико, заняли среди этих изгородей и виноградников сильную позицию и нападать на них не следует. У них нет провианта, и они вынуждены будут ее покинуть, а тогда ты сможешь последовать за ними и дать им бой в более выгодных условиях.
Присутствующие разразились негодующими криками, а маршал Клермон, побагровев, вскочил на ноги.
— Эстас,
— Мессир Клермон, — сурово произнес де Рибомон, — не мне затевать ссору на королевском совете в виду врага, но в другое время мы еще вернемся к твоим словам. Пока же король соблаговолил спросить у меня совета, и я сказал то, что считаю наилучшим.
— Для твоей чести, мессир Эстас, было бы лучше, если бы ты промолчал, — вмешался герцог Орлеанский. — Неужто мы дадим им проскользнуть у себя между пальцев, когда они тут перед нами, нас же вчетверо больше? Не знаю, куда мы отправимся потом, но вот в Париж нам вернуться будет стыдно и стыдно взглянуть в глаза нашим дамам.
— Эстас, ты поступил хорошо, прямодушно открыв свои мысли, молвил король, — но я уже сказал, что битву мы начнем до истечения утра, и времени для долгих обсуждений у нас нет. И все же мне хотелось бы узнать, как, по-твоему, будет вернее и лучше напасть на них?
— Я отвечу, государь, насколько это в моих силах. Справа у них речка и болото вдоль нее, а слева дремучий лес. Значит, напасть мы можем только на их центр. Перед их позицией — густая изгородь, а за ней я различил зеленые куртки их лучников. Их столько, сколько камышей на берегу. Лишь в одном месте изгородь разделена дорогой, но рядом по ней могут ехать только четверо всадников. Значит, для того чтобы оттеснить их, мы должны преодолеть живую изгородь, а я твердо знаю, что лошади не пойдут напролом, когда на них с той ее стороны обрушатся тучи стрел. Посему мой совет: биться пешими, как англичане при Креси, ибо наши кони могут оказаться нам помехой.
То же подумал и я, государь, — добавил многоопытный маршал Арнольд д'Андреган. — При Креси храбрейшие поворачивали спину врагу, ибо как сладить с конем, обезумевшим от боли и страха? Если мы будем наступать, спешившись, то сами будем властвовать над собой, и весь позор будет нашим.
— Совет мудрый, — заметил герцог Афинский, повернув к королю умное морщинистое лицо, — но я хотел бы добавить к нему еще одно. Сила их заключается в лучниках, и если нам удастся привести их в замешательство, пусть на самый краткий срок, мы прорвемся сквозь изгородь. Иначе они примутся стрелять так быстро, что уложат многих из нас прежде, чем мы достигнем ее. Нам ли не знать, что с близкого расстояния их стрелы пробивают любую броню.
— Твои слова, благородный герцог, и уместны и мудры, — сказал король. — Но, прошу, объясни, как ты думаешь привести их в замешательство?
— Я выбрал бы триста всадников, государь, самых лучших и быстрых в нашем войске, и послал бы их по узкой дороге, чтобы, миновав изгородь, они повернули на лучников справа и слева от нее. Возможно, потери среди них будут велики, но что такое триста для столь большого
— Я хотел бы сказать свое слово, государь! — воскликнул немец, граф Нассауский. — Я и мои товарищи при были предложить тебе нашу помощь, но мы требуем права сражаться на свой манер и сочтем бесчестием спешиться из-за страха перед английскими стрелками. Посему, с твоего соизволения, мы поскачем первыми, как советует герцог Афинский, и откроем путь для вас всех.
— Такого допустить нельзя! — сердито вскричал сеньор Клермон. — Как так? Французы не сумеют очистить путь для войска короля Франции! Послушать тебя, благородный граф, так ваше мужество выше нашего! Но клянусь Богоматерью Рокамадурской, еще до вечера ты убедишься, что это не так! Триста всадников поведу я, ибо это мое право, как маршала Франции, а дело обещает быть славным.
— По тем же причинам я требую этого права себе, — сказал Арнольд д'Андреган.
Граф ударил по столу кулаком в железной рукавице.
— Поступайте, как вам угодно! — крикнул он. — Но запомните одно: я и мои немецкие конники не спешимся, пока наши лошади не падут под нами, ибо в наших землях пешими сражаются только мужики.
Маршал Клермон гневно наклонился через стол, но тут вмешался король Иоанн.
— Довольно, довольно! — воскликнул он. — Вам надлежит давать мне советы, а мне — решать, что и как вы будете делать. Клермон и ты, Арнольд, отберете триста самых отважных всадников и постараетесь разметать лучников. А ты со своими немцами, граф Нассауский, будешь биться верхом, раз таково твое желание. Вы последуете за маршалами и окажете им необходимую поддержку. Остальное войско будет наступать пешим порядком, разделившись, как уже было решено, на три отряда: твой, Шарль (он ласково погладил по руке герцога Нормандского), твой, Филипп (он взглянул на герцога Орлеанского), и мой — наши главные силы. Тебе, Жоффруа де Шарньи, на этот день я вручаю орифламму… Но кто этот рыцарь и что ему угодно?
В шатер вбежал рыжебородый молодой человек с красным грифоном на сюрко. Раскрасневшееся лицо и запыленная одежда показывали, как он торопился.
— Государь, — сказал он, — я Робер де Дюра из свиты кардинала Перигорского. Вчера я доложил тебе обо всем, что мне удалось увидеть в английском лагере. Нынче утром меня опять туда допустили, и я увидел, что их повозки отъезжают в тыл. Государь, они бегут в Бордо!
— Так я и знал, клянусь Богом! — в ярости крикнул герцог Орлеанский. — Пока мы тут болтаем попусту, они проскользнули у нас между пальцами. Или я вас не предупреждал?
— Замолчи, Филипп, — сердито приказал король. — Но ты, юноша, видел это своими глазами?
— Да, государь, и прискакал прямо из их лагеря. Король Иоанн смерил его мрачным взглядом.
— Не понимаю, как честь позволила тебе раздобыть такие сведения подобным образом! — сказал он. — Однако не воспользоваться ими мы не можем. Не страшись, Филипп, до вечера, думается мне, ты досыта насмотришься на англичан. Обрушимся на них у брода, это даст нам большое преимущество. А теперь, благородные господа, прошу вас поспешить на свои места и исполнить все, что мы решили. Выступай с орифламмой, Жоффруа, а ты построй отряды, Арнольд. Да будут нам в сей день покровом Бог и святой Денис!