Сэр Невпопад из Ниоткуда

Дэвид Питер

– Ага, это самая смешная шутка, какую мне доводилось слышать! – дерзко ответил я. – Ваша дочь, говорите вы?! Ваша дочь, порождение ваших чресл?! И супруга вашего величества её мать? Так вот, да будет вам известно, что королева...

И на этом я запнулся.

Потому как лицо королевы покрыла смертельная бледность.

Она догадалась, что я собирался сказать. И поняла, что мне каким-то образом удалось проникнуть в её тайну. Она стала похожа на зверька, попавшего в капкан. Достаточно было одного взгляда на неё, чтобы догадаться – стоит мне сказать правду,

и она не сможет, не найдёт в себе сил оправдываться и отпираться. Во всём сознаётся, как на духу.

Но об этом я подумал как-то вскользь, мимоходом. Главным для меня в тот миг было другое. Взгляд королевы скользнул по собравшимся в зале. И остановился. При этом смотрела её величество не на супруга, не на меня и не на принцессу.

Что было в её положении совершенно естественно. В этой опасной, чреватой катастрофой ситуации, будучи застигнута врасплох, она инстинктивно обратила взор не на тех, от кого скрывала свою тайну.

А на того, с кем её делила.

Мне даже голову не пришлось поворачивать, чтобы определить, на кого был обращён её растерянный, исполненный смертного страха взор. Тот, на кого она смотрела, испуганно втянул голову в плечи. На лице его, которое казалось составленным из разрозненных, беспорядочно подобранных фрагментов, отобразился испуг. Дурацкий колпак с бубенчиками едва заметно колыхнулся – это шут голову опустил.

«Ну конечно же, – мелькнуло у меня в голове, – я, только и умеющий, что совершать смешные и нелепые поступки и попадать в идиотские истории, произошёл от семени... не кого-нибудь, а профессионального придурка, королевского шута».

Все части головоломки сложились наконец в единую картину. Разумеется, мы с Энтипи были единокровными братом и сестрой, детьми Одклея. Полоумная принцесса и я, насмешка судьбы. Достойные отпрыски этого урода.

Королева Беа и её тайный любовник смотрели друг на друга взглядами заговорщиков, чья тайна вот-вот может быть обнаружена. Взглядами обманщиков, которых, того и гляди, публично выведут на чистую воду. Взглядами двух негодяев...

Я был прав: у королевы духу бы недостало всё отрицать.

Мне стало трудно дышать. Поймите, в моих руках оказалась судьба всего королевства. Несколько правдивых слов, и от него камня на камне не останется. Произнеся эти несколько слов, я наконец отомстил бы своему презренному родителю. Разрушил бы ту систему бессовестного вранья и лицемерия, которую создал Рунсибел, чтобы чувствовать себя покойно и уютно.

Всё, что для этого надо было сделать...

Всё, что надо было сделать...

Это уничтожить королеву Беатрис. До смерти перепуганную женщину, вид которой сейчас, стоило взглянуть на её посеревшее лицо, вызывал жалость и сострадание. Ведь она ничего худого никому не сделала. Кроме измены королю, мне её не в чём упрекнуть. Королева единственная из всех, кто обитал в крепости, всегда относилась ко мне с дружеским участием. Она ухаживала за мной, когда я хворал, заступалась за меня перед королём. И даже то, что она отправила меня в обитель за принцессой, было продиктовано её любовью к дочери, уверенностью, что общение со мной пойдёт Энтипи на пользу.

Да, кстати, как же я принцессу-то упустил из виду?! Господи, девчонка уж точно слетит с катушек, доведись ей узнать, кто она такая... и что позволила себе её «добродетельная» мамаша. Бедняга совсем спятит. Она, конечно же, та ещё штучка, и мне пришлось порядком от неё натерпеться, но всё

же... всё же не настолько она плоха, чтобы такого заслуживать. Ведь стоит мне проболтаться, и весь её мир рухнет в одночасье. И погребёт её под своими обломками. Она не переживёт такого позора. Превращения из принцессы крови в незаконнорождённую дочь придворного шута и прелюбодейки-королевы. Ей и так предстоит пережить мой вынужденный отказ от женитьбы на ней. Пусть это станет наихудшим из зол в её жизни...

«Нет уж, не отказывайся от своих планов! Упейся местью! Ты так долго этого ждал. Король рогат, королева беспутна, принцесса чокнутая, а шут – единственный из всех, кто будет выглядеть ещё забавней, чем ты сам. Коли уж не желаешь воспользоваться выгодами женитьбы на ней, так хоть отомсти им всем, как они того заслуживают. Сделай что надлежит...»

– Ты, кажется, изволил упомянуть её величество? – с ледяной яростью вопросил меня король. – Продолжай, а мы тебя послушаем.

– Королева, – сказал я, набрав полную грудь воздуха, – а также ваша дочь и вы... заслуживаете более родовитого зятя и супруга, чем ублюдок-деревенщина. Я ничего не могу к этому добавить, ваше величество. Делайте со мной что хотите. Убейте или в темницу заточите, если вам от этого станет хоть чуточку легче.

31

Крепостной застенок, по правде говоря, оказался не таким уж и гиблым местом. Во всяком случае, по сравнению с тем, каким я его себе представлял. Крыс тут не было, соломенную подстилку меняли каждый день, и вдобавок король в приступе необъяснимого великодушия распорядился не приковывать меня к стене.

Я сидел на полу, уставившись в темноту. Единственное, что меня нисколько не удивляло, – это почему его величество не обезглавил меня, а всего только заточил в темницу: боги решили, что я ещё не испил до дна чашу своих страданий.

Мне вспомнились испуганно-радостное выражение лица Беатрис, когда она поняла, что я не собирался выдавать её тайну, звук подавленных рыданий, вырвавшийся из груди принцессы, радостный блеск в глазах Морнингстара, который наблюдал, как стражники тащили меня в застенок, где мне предстояло ждать...

Чего?

Этого я не знал. И хотите верьте, хотите нет – меня это мало заботило. Забавно, не правда ли: тот, кто всю жизнь только и пёкся что о собственной шкуре, вдруг начисто утратил к ней интерес...

Но вообще-то я почти не сомневался, что король решил сгноить меня здесь. Разумеется, ему ничто не мешало меня казнить. Охотников отсечь мне голову помимо придворного палача набралось бы немало. В очередь бы выстроились. Но его величество в знак уважения к моим былым заслугам перед монархией проявил милосердие и дозволил мне провести остаток дней в темнице. В его понимании эта бесконечная пытка, это медленное увядание должно было быть для меня предпочтительней, чем мгновенная смерть.

Глядя в темноту, я пытался представить себе, как всё для меня обернулось бы, разыграй я ту сцену в тронном зале на иной манер. Но при всём желании не мог себя заставить даже в воображении открыть всему двору тайну королевы. Возможно, потому, что привык отождествлять её со своей Маделайн. Хорошая женщина, которая под влиянием обстоятельств повела себя не лучшим образом. Это в одинаковой степени относилось к ним обеим. Но ни та, ни другая не заслуживали за эти свои проступки чрезмерно суровой кары. В отличие, скажем, от вашего покорного слуги.