Серая нить. Книга первая.
Шрифт:
Такие разговоры, между ними со временем, вошли в привычку. И однажды Алекс поймал себя на мысли, что этот вечно ворчащий бородач, единственный человек перед которым он смог открыться полностью, не боясь получить плевок в душу.
Хандра, навалившаяся несколько дней назад, не желала уходить. Женщины, двух дневная пьянка, даже случайная драка с отморозками в подворотне, не смогли прогнать давящее чувство тоски. Так и вышел он на работу с головной болью, да с отвратительным настроением.
Обработав заготовку,
– Все, шабаш, перекур, – произнес он, отправляя заготовку охлаждаться.
– Ты скажи, почему киснешь, поди, уже неделю на тебя глядеть тошно, – раскуривая трубку, спросил бородач у сидевшего рядом Алекса.
– Глеб, тебе когда-нибудь хотел бросить все и уехать, – спросил Алекс, достав пачку, прикурив, он продолжил. – Подальше в глушь, от всего, начать жизнь сначала, с белого листа.
– Знаешь, – Алекс затянулся сигаретой, – я ведь нигде долго не задерживался. Работаешь, вроде все получается, начальство довольное. НО, накатит, так что мочи нет терпеть, в голове только одно – это все не мое. Словно зверь загнанный начинаю метаться по комнате, места себе не нахожу, а то и вовсе срываюсь, и не суюсь, черт знает куда. Чувство такое будто я гость на этом свете, пассажир, ждущий пересадки.
Бывало, читаешь книгу или посмотришь фильм про давние времена и тянет туда. Даже к толкенистам ходил, только для них игра все, способ спрятаться от мира. Поиграют и обратно к цивилизации, а вот бросить все, зажить тем во что веришь, не встречал таких. – Он бросил окурок, придавил носком ботинка, добавил. – Только у тебя в кузнице и отдыхаю душой. Одна беда, не люблю душных помещений.
– Н-да, душа-бунтарь, – произнес Глеб, – все это оттого, что нет у тебя корней. Возьми меня, КУЗНЕЦ, и везде буду им. Мне нет смысла менять что-либо, я люблю своих детей, жену. Работа приносит мне радость и хлеб. Что ещё нужно. Глеб зачерпнул кружкой воды из бака и залпом её выпил.
– Хорошо, – с наслаждением произнес он, затем продолжил:
– А стараться изменить мир к лучшему – не по мне, да и не верю, что можно его сделать таковым. Для себя да, для тех, кто рядом и дорог мне, да.
– Как же страна, светлое будущее? – с иронией спросил Алекс.
– Страна живет своей жизнью, а я своей. И не советую ей, стране, лезть в неё, – серьёзно ответил кузнец, после чего встал и добавил, глядя на Алекса.
– Пошли работать или я изменю твою зарплату, причем не в лучшую сторону.
После работы Алекс не стал ждать маршрутку, решив прогуляться пешочком через лес, благо погода стояла теплая. Зайдя в лес, он остановился, и сняв туфли, встал на еще по-летнему зеленую траву.
– Хорошо то как, – выдохнул он, и с удовольствием потянулся, плюхнулся на кучу сухих листьев. Скрестив руки на груди, и набрал полную грудь воздуха, повторил.
– Хорошо, не суеты, не шума, а может вырыть землянку, да остаться здесь навсегда, – мечтательно произнес Алекс, наслаждаясь единением с природой.
Лес, привыкнув к чужаку, ожил. Запели птицы, по ногам во всю ползали мураши, рядом кто-то деловито шуршал в траве.
Слабый ветерок оторвал несколько листьев и бросил их на лежащего с глупой улыбкой человека, словно играя
Через какое-то время Алекс почувствовал, что-то изменилось. Запах леса уже не позволял ему парить в своих грезах, а наоборот стал вызывать легкое раздражение. Яркие краски, которые возникали в его голове от вдыхаемых ароматов, стали блекнуть, становясь грязными. Он пару раз втянул воздух, пытаясь понять, что изменилось, и уловил доносимый ветерком запах помойки. Настроение резко изменилось. Алекс вскочил на ноги, от нахлынувшего отвращения и безысходности, сжав кулаки, заорал во все горло:
– ГОСПОДИ, да сделай что-нибудь, нет мочи так жить!
В обвалившейся тишине ему показалось, как часть его души оторвалась то него и рванулась в высь.
Горло после крика души неприятно першило. Алекс прочувствовал слабость. Ему казалось, будто на его плечи взвалили несколько мешков цемента. Ноги сделались в один миг ватными, потеряв способность удерживать тело.
– Нервы, братец, нервы, – пошептал Алекс, хватаясь за дерево. Оказавшись на земле, он прислонился к стволу и сразу уснул.
Храм в пустоте не возник, не строился, он был всегда. Сюда невозможно было придти, приехать, приплыть и даже прилететь. И все потому, что Храм не существовал ни в одном из миров, или его отражении. Он находился между временем и пространством.
Здесь находили пристанище те, кого в мирах называли святыми. Это были просвещенные представители рода людского, а не фанатики, которые ради своих верований губили свои и чужие жизни.
В каждом из миров были врата. Пройдя их, посвященный оказывался в маленькой комнатке без окон и дверей. Лишь иногда из стены выезжал камень с углублением, где находились чаша воды, да кусок хлеба. Посвященный проводил какое-то время в раздумьях и медитации. Храм ещё раз проверял прочность на веру и чистоту помыслов. Те, кто допускал сомнения, возвращались обратно в родной мир. Тому, кто не колебался в своей вере и стремился идти дальше, открывались новые возможности.
По мере роста знаний, Храм открывал двери, пропуская посвященного в первый круг. Здесь он мог черпать знания из других книг, кристаллов памяти.
Прошедшему первый круг Храм позволял выйти во внутренний двор, где тот мог встретиться с другими посвященными.
Во втором круге Храм признавал посвященного, назначал ему наставника, который вёл его дальше по пути знаний. Знания Храма делились на три основных ветви:
Первая – ветвь силы. Послушники и наставники первой ветви были основой Храма. Они собирали тонкую и грубую энергию междумирья, аккумулируя, накачивая ею Храм.
Второй ветвью были служители синего круга. Они были способны пробивать тоннели времени и перемещать по ним искры разума. Третья ветвь – служители купола поиска.
Они искали по мирам, в ком есть искра. Она, впитав Я, то есть суть, душу человека и, перенеся путешествие по тоннелям времени, возрождалась в новом теле. Служители купола отслеживали искры, и в случае гибели носителя, перекидывали их в другие миры.
Искры имели пять цветов:
КРАСНЫЙ – цвет воинов, правителей;