Серая сестра
Шрифт:
— Я предпочитаю быть открытой. Откровенной. Честной. — Нона сморщила нос. — Манипулировать людьми, использовать их... это неправильно. Это похоже на ложь. Людям должна быть предоставлена свобода воли...
Сестра Сковородка рассмеялась лающим смехом.
— Мы все марионетки. Другие люди дергают нас за ниточки каждый миг каждого дня. Единственная разница между нами и саян-ра, танцующими в уличном шоу, заключается в том, что мы также можем дергать за свои ниточки и за ниточки других. Нити — это не что-то внешнее по отношению к миру, к чему могут прикоснуться лишь избранные. Каждый раз, когда вы говорите с кем-то, вы натягиваете нити. Каждый обмен взглядами. Каждый удар. Всякая проявленная доброта. В нить-работе мы просто более прямолинейны. Более сосредоточенны. — Она повернулась и уставилась
— Голодной! — Нона хлопнула себя по животу обеими руками. — Умираю с голоду!
— Основные потребности и простые эмоции легче всего поддаются влиянию. — Сестра Сковородка разжала пальцы, словно освобождая то, что держала. — А теперь?
— Полный завтраком живот, — невольно рассмеялась Нона и нахмурилась. — Но вы же не можете сделать это одними словами.
— Не могу? — Сестра Сковородка склонила голову набок. — Если бы я описала жареного цыпленка в изысканных деталях, дымящегося на тарелке с картофелем, намазанным маслом, с золотистой хрустящей кожицей, приправленным солью и перцем... у тебя бы потекли слюнки? Заурчало бы в животе?
Рот Ноны уже наполнился слюной. Когда дело доходило до еды, за ниточки было удивительно легко дергать.
— Гесса работала с нитями, когда пыталась помешать Йишт украсть корабль-сердце. — Она бросила сердитый взгляд на Джоэли, затем хмуро посмотрела на Зоул, которая все еще, годы спустя, чувствовала себя запятнанной общением с Йишт. — И я видела это, потому что мы были нить-связаны.
— Юная Гесса обладала незаурядным талантом. За все годы, что я преподаю, я не встречала никого столь одаренного в таком юном возрасте. Большая потеря. — Сестра Сковородка положила руку на плечо Ноны. — И, возможно, у тебя проявится склонность к нить-вязанию, послушница. Это редкий навык, и его трудно достичь, но всегда очень помогает сильная и честная дружба между обеими сторонами. Однако оно возникает только между кванталами. Вам необходимо разделять ту же кровь.
Сестра Сковородка отступила назад и обратилась ко всем присутствующим.
— Вы всегда должны помнить две вещи. Во-первых: вы никогда не сможете потянуть за одну и ту же нить дважды. Каждое ваше действие изменяет предмет, на который вы воздействуете, изменяет его связи с миром. Во-вторых, вы никогда не можете потянуть только одну нить. Каждая нить связана с любой другой, иногда через множество звеньев, хотя всегда меньше, чем вы можете посчитать. Потяните за одну нить, и потянутся другие: эффект распространяется, как рябь на пруду. Вы можете играть в нить-работу и думать, что вы одиноки, но если вы достаточно сильно и часто тянете за нить паутины... придет паук. То же самое происходит и с нитями, которые связывают вселенную. Рано или поздно вас заметят. «Пауки» будут, скорее всего, людьми, старше вас, более могущественными кванталами нить-работниками или магами-марджалами с особыми талантами, интуитами, такими как Настоятельница Стекло. Но есть и более крупные пауки. Этот мир не наш: он старше нас, Пропавшие исчезли еще до того, как наши корабли причалили здесь. Они ушли, когда Коридор был шириной в тысячу миль и на небе не было луны. Их эхо живет среди нитей, их вибрации никогда не затухнут. Есть и другие; их слуги и еще более древние создания. Так что ступайте мягко, работайте экономно и надейтесь. — Она махнула обрубком в сторону стен. — Здесь, однако, нет нужды надеяться. Сигилы изолируют нас от мира, и те немногие нити, что проникают даже сквозь эти стены, находятся вне вашей досягаемости.
Начались утренние упражнения. Нона и Зоул работали в паре, стараясь представить себе нити, связывающие их с миром.
— Сначала посмотрите на Путь, — велела Сестра Сковородка. — Каждый из вас должен увидеть, как он проходит через другого. Вы знаете это из своих снов. Вы охотитесь на него
Нона смотрела на Зоул, на черные волосы, гладко лежащие на ее грубом черепе, на каменно-темные глаза и широкие скулы, на короткую, жесткую линию рта, на красноватый оттенок кожи, похожий на ожог от лед-ветра, который никогда не покидал ее. Она попыталась разглядеть Путь сквозь лед-девушку, минуя ее широкие плечи, рост и силу. В таких упражнениях время, казалось, одновременно мчалось и ползло. Она всегда чувствовала себя так, словно провела здесь вечность, и, останавливаясь, Нона часто обнаруживала, что часы между одним колоколом и следующим были съедены, и все же, задним числом, ей казалось, что она работала несколько минут.
Сначала Путь показался единственной линией, наполовину воображаемой, разделяющей несовершенную симметрию Зоул. В следующее мгновение Нона увидела его таким, каким показывала Сестра Сковородка, изгибающимся под прямым углом к миру. Одинокий яркий Путь. Единственное отличие состояло в том, что там, где у Сестры Сковородка был ореол рассеянной белой бесконечности нитей, тянувшихся от Пути, — каждая из них следовала собственным извилинам, прежде чем закончиться или вернуться, присоединившись к целому, — Нона видела только Путь и ничего больше.
— Я вижу ее нити, — сказала Зоул.
— Хорошая работа, послушница. Попробуй проследить за одной из них до того места, где она сошла с Пути, — крикнула Сестра Сковородка с другого конца комнаты, где они с Джоэли работали над чем-то более сложным. — Продолжай в том же духе, Нона: до возвращения есть еще немного времени.
Нона ощутила знакомое чувство удивления — почти весь урок был потрачен впустую, и ничего не было видно. Она стиснула зубы и уставилась на Путь еще пристальнее. Он извивался перед ее взором, без единой нити. Капелька пота скатилась по ее шее, мускулы челюсти дернулись и сжались. Ее зрение затуманилось. Ничего.
Помоги мне! Нона никогда не звала Кеота, но ей была необходима помощь.
Помогать — не в моем характере.
Нона уставилась на Зоул, желая, чтобы появились ее нити. Настоятельница Стекло заставила Сестру Сковородка попробовать нить-работу, чтобы выследить Йишт и корабль-сердце, безуспешно, но Нона была там, в голове Гессы, видела, как сила корабль-сердца наполнила Гессу и превратила ее талант в нечто настолько острое, что могло рассечь реальность. Они были неразрывное связаны нитями. Что-то из этого могло уцелеть. Должно было сохраниться. Больше двух лет Нона ждала, когда ее научат этому искусству. Годы, проведенные в ожидании шанса использовать их, чтобы отомстить за Гессу. И сейчас... ничего. У нее не было таланта!
— Ну что, послушница? — Сестра Сковородка тронула Нону за плечо. — Ты добилась успеха?
Нона оторвала взгляд от Зоул, ее глаза были горячими и сухими, слишком широко открытыми, но не желающими закрываться. Она почувствовала, что вся взмокла от пота и что у нее болит все тело:
— У нее их нет!
За спиной Сестры Сковородка Джоэли рассмеялась, словно зазвенели серебряные монеты.
Сестра Сковородка покачала головой.
— Конечно, есть. Все живое, все мертвое и все, что никогда не жило, связано нитями. Камень, кость, дерево и ты. — Она оттолкнула Нону и заняла ее место. — Позволь мне... — Она замолчала, нахмурилась и прищурилась. Потом моргнула: — Это совершенно замечательно. Для меня это более замечательно, чем тот факт, что в твоих жилах текут четыре крови, Зоул.
Зоул сердито посмотрел на старую монахиню.
— У нее действительно нет никаких нитей? — спросила Нона, чувствуя себя оправданной.
— Конечно, у нее есть нити! — рявкнула Сестра Сковородка. — Ты что, не слушала меня? — Она снова нахмурилась. — Но только самые глубокие и фундаментальные, те, что труднее всего найти. Там, где вокруг нее должны были бы пылать мириады огней, осталось совсем немного, и они погребены глубоко в материи мира. Я никогда не видела ничего подобного.
Как будто он держал язык за зубами и ждал, когда Сестра Сковородка остановится, Брей зазвонил, звук колокола слабо донесся до них сквозь камни.