Серая скала (сборник)

Автократов Николай Васильевич

— Снял бы протез, — сказал майор, видя, как Краевский морщится и потирает ногу.

— Ничего, потерплю. А то после хуже будет — не наденешь... Скажи, что это ты вдруг вздумал прыгать сюда? Раньше как будто ты не принимал моих поисков близко к сердцу. Случилось что-нибудь?

— Ничего особенного. Я просто припомнил то, что знал раньше, сопоставил и понял, что тетрадь Пасько нужно искать здесь, на этом болоте. Вчера я не успел тебе сказать, — продолжал майор, — что запросил аэропорт о всех самолетах, какие были в этот день в воздухе. Так вот, никаких самолетов, кроме обычных трех пар пассажирских машин, в нашем районе не летало. Я успокоился. Но какая-то смутная мысль или

неясные воспоминания о каких-то еще полетах оставались у меня в голове. Только вечером, когда прекратились почти непрерывные звонки, мне вспомнилось, что возле города есть еще один маленький аэродром. Он принадлежит малярийной станции. Там только два учебных самолета «ПО-2», приспособленные для опыления водоемов ядовитыми веществами. Я это знал раньше. Знал, что они время от времени летают над зараженными малярией пространствами, знал также и обоих летчиков. Это вполне надежные ребята. Один из них, Андрей Баранов, во время войны не раз забрасывал меня в тыл врага. Понятно, я ни в чем не мог их подозревать и не придал значения этим полетам, но все-таки для очистки совести позвонил начальнику малярийной станции. Оказалось, что в последнее время опыление велось ежедневно, если только позволяла погода, и что вчера утром как раз Баранов вылетал трижды, но на какой именно участок, мне сообщить не могли.

«Об этом можно узнать у самого Баранова, — сказал начальник малярийной станции и добавил: — Помнится, я вчера разрешил принять на его самолет какого-то очеркиста». Дело сразу приняло другой оборот. Я стал расспрашивать его, откуда этот гражданин, как его зовут, зачем он вздумал летать... Фамилию его, конечно, забыли. Помнили только, что он литератор из Киева. Пишет очерк о борьбе с малярией и хочет лично испытать ощущение полета. Я вытребовал к себе Алексея Баранова и расспросил его о пассажире. Им оказался некий Григорьев Василий Петрович, из Киева. Я стал разыскивать этого Григорьева, но в гостиницах его не оказалось, и вообще в городе он нигде не был отмечен. Номера паспорта его не записали, отношения от какой-нибудь писательской организации не потребовали. Никто ничего не помнил. Пролетал же с ним Баранов как раз над тем местом, откуда исходили сигналы.

— Стало быть, ты предполагаешь, что радиомаяк был сброшен с самолета и летчик не заметил этого? Возможна ли такая вещь?

— Вполне. В учебном самолете пилот сидит впереди пассажира и не видит, что тот делает. Он не заметит также сброшенного с самолета во время опыления предмета, который скроется в непрозрачном облаке ядовитого вещества.

— Значит, Григорьев мог сбросить радиомаяк?

— Мог... Ну как? Определили расстояние? — обратился майор к подошедшим радистам.

— Сто десять метров, товарищ майор, — ответил один из них. — За точность, впрочем, не ручаемся: кусты очень мешают мерить базу, да и темно.

— Спасибо. Ступайте. Да надо дежурить до самого рассвета, непрерывно, по очереди.

Радисты ушли.

— Совсем близко, рукой подать, — сказал Краевский. — А как они определили расстояние?

— Очень просто. Установили оба приемника на определенном расстоянии друг от друга, нашли по компасу азимуты направления на источник сигналов и потом прямо по таблице отыскали нужную цифру. Конечно, сами не решали тригонометрические задачи.

Из кустов вышел лейтенант Аниснмов.

— Лодка готова,—сказал он. — Собрал все как следует и проверил на воде. В порядке. И весло тоже... Да вы, товарищ майор, ложились бы спать, — обратился он к Рожкову. — До рассвета еще часа два осталось. И вы, товарищ Краевский, тоже.

— Хорошо. Разбудите нас, как только начнет рассветать. Да помните: огня больше разводить

нельзя — под утро сюда могут пожаловать гости.

Наступали последние часы ночи, когда в воздухе становится холоднее и сырой туман ползет вверх по берегу, когда все живое засыпает и все ночные звуки умолкают, когда путники, застигнутые ночью в лесу, не будучи в силах уже бороться с дремотой, забываются тревожным, неглубоким сном. Время, удобное для хищников и злодеев.

* * *

— Товарищ майор, товарищ майор! Они пропали! — теребил Анисимов Рожкова.

— А? Что такое? Кто пропал?..

— Сигналы пропали. Больше пяти минут, как неслышно.

Майор вскочил на ноги. Поднялся и Краевский.

— Больше пяти минут? Что же не разбудили меня раньше? — И, не слушая ответа, Рожков побежал к приемникам.

Около них суетились оба радиста, непрерывно вращая рамки то в одну, то в другую сторону. Майор сразу понял бессмысленность такого занятия: сигналы давались с промежутками.

Он приказал радистам установить рамки обоих приемников параллельно течению реки в обе стороны ее и внимательно слушать.

— За десять — пятнадцать минут,— сказал майор,— «он» не может далеко уплыть на лодке, и мы поймаем сигналы, если только...

— Если только «он» не выключил передатчик.

— Вот именно. Раз «он» завладел радиомаяком, сигналы «ему» теперь вовсе не нужны и даже опасны. Боюсь, что мы только зря теряем время... Артемий Васильевич, ты оставайся здесь и погляди за радистами, а я побегу посмотрю.

И, пригласив знаком Анисимова, он побежал, но не к реке, а в обратную сторону, к лесу. Помогая друг другу, они быстро взобрались на дерево и огляделись.

Уже наступило утро. Перед ними лежала обширная низина, поросшая кустарником, полого спускающаяся к довольно широкой реке. Болотистый берег ее густо порос камышом. Противоположный берег был крутой и песчаный. Коренастые дубы и высокие клены росли на нем вместе с кустами шиповника и жимолости. Их пожелтевшие кроны, залитые лучами утреннего солнца, казались вызолоченными. Рожков вынул карту и отыскал место, где был их ночлег.

Влево от этого места река сворачивала на запад, сильно расширялась, ветвилась протоками и мелела. По карте было видно, что дальше она сворачивает вправо, на север, образуя излучину.

Над водой еще клубился розовый туман, из которого то здесь, то там наподобие щетины торчал камыш. В одном из протоков, довольно далеко. Рожков и Анисимов заметили маленькую черную лодочку и в ней сгорбившегося человека с веслом. Перед ним вертикально стояла натянутая на круглый обруч сеть, вроде тех, какими ловят раков. Лодочка то терялась в камышах, то вновь появлялась, чтобы снова раствориться в тумане и потом неожиданно вырасти из него в другом месте. Человек неторопливо работал веслом, по-видимому вовсе не подозревая, что за ним следят.

 — Лейтенант Анисимов, берите лодку и плывите вдогонку, — приказал Рожков. — Да осторожно, не шумите: он, видимо, не заметил нас.

Майор спрыгнул с дерева и поспешил обратно к радистам.

— Товарищ Степанов, — распорядился он, — быстро идите вдоль берега, только по верху. Следить надо за маленькой черной лодочкой. В ней человек в черной куртке, с одним веслом. Перед ним антенна пеленгаторного приемника в виде круглой сетки для раков. Поняли? Торопитесь, он уплыл на полкилометра. Если он вылезет на берег, попытайтесь задержать... Вы, — обратился он к другому радисту, — будете со мной. Мы пойдем наперерез, — пояснил он Краевскому, — река здесь делает излучину. Где-нибудь мы его да сцапаем!.. Куда? Куда? Постой! Разденься! — закричал он, видя, как солдат идет прямо в воду.