Серая скала
Шрифт:
Сидя за стаканом чая, я возбужденно и крайне бестолково рассказывал ему о наших приключениях в недрах Серой скалы.
Леночка спала, и ничто не мешало мне расхваливать ее предприимчивость, энергию, мужество.
Майор слушал молча, улыбаясь, не прерывая и не задавая вопросов. Он, конечно, прекрасно видел, в каком я нахожусь состоянии, и понимал, что толкового рассказа от меня добиться невозможно.
— Вот что, Сережа, — сказал он мне, в первый раз называя просто по имени, — обо всем этом нам с вами предстоит еще очень много говорить. А теперь. — он переглянулся с врачом, — вам нужно как следует отдохнуть. Доктор об этом позаботится.
Нас
Проснулся я окрепшим, с ясной головой, но неприятным сознанием, что накануне наговорил майору много ненужного, а того, что нужно, не рассказал и даже не спросил самого главного — о судьбе похищенной врагами тетради Пасько. Я вспомнил также, что предстоит тяжелый разговор с майором по поводу моего легкомысленного поступка и что его сердечное отношение можно приписать только моему болезненному состоянию. Я вспомнил гибель Пети и Совкова, вспомнил, что только в результате героических усилий умирающего мальчика мы выбрались из подземелья, вспомнил, скольким счастливым случайностям обязан своим спасением, — и мне стало не по себе. Леночка, видимо, понимала мое удрученное состояние и посылала мне из женской палаты ободряющие письма, но и они не могли рассеять моего уныния, и я со страхом ждал прихода майора. Он, действительно, пришел к концу дня.
— Ну, как вы себя чувствуете, Сергей Михайлович? Как будто оправились? — спросил он довольно холодно.
— Спасибо, хорошо.
— Тогда расскажите мне толком все, что приключилось с вами со времени нашего последнего свидания, то-есть с двадцать третьего августа. Постарайтесь не пропустить ничего — ни одной мелочи.
Я подробно рассказал все.
Я высказал предположение, что имеется третье отделение подземного завода, скрытое за броневой плитой, помеченной буквой «А», и что возможно присутствие в подземелье неизвестного человека, который захлопнул за нами броневую дверь в шлюзе.
— Да, — перебил майор,— ваше беспокойство имело некоторое основание. Когда я. чтобы связаться с вами, набирал подряд все номера телефона, я слышал, как кто-то взял трубку, но потом положил ее. Я тогда подумал на вас, но, очевидно, это был кто-то другой.
Снова жуткое чувство зашевелилось в моей душе. Значит, когда мы с Леночкой проводили время в подземных залах, мы находились в большой опасности.
Майор посмотрел на меня и усмехнулся.
— Жутко стало? —спросил он. — Разумеется, вы были в опасности... Продолжайте рассказывать, как вы спустились в шлюз и нашли мертвого сержанта Совкова.
Я досказал ему наши приключения.
— Андрей Матвеевич, я понимаю, что поступил легкомысленно и что без вашего разрешения не должен был спускаться в колодец, — закончил я свою речь.
— Да. Ваша инициатива здесь ничем не оправдывалась. Вам следовало бы наблюдать за Петей и, по возможности, охранять его. Ведь вы, помнится мне, обещали это. А теперь с мальчиком приключилась беда.
— И с Совковым тоже.
— Совков солдат и умер на своем посту. Мы ведем войну. Войну тайную, непрерывную и беспощадную. А война без потерь не бывает. Все мы — и я, и лейтенант Хрулев, и сержант Совков — должны быть готовы в любой момент пожертвовать собой на благо Родины. Это наш долг. Петя Сердобин — другое дело. Впрочем, — добавил он тихо. — я сам здесь виноват. Петю надо было изолировать. К сожалению, я слишком поздно понял, что он ушел из дому не на экскурсию, как он говорил,
— Андрей Матвеевич. — спросил я, — скажите, ведь моя разведка не была совсем бесполезна? Не правда ли?
— Конечно. Вы открыли подземный завод, нашли настоящий вход в него, узнали назначение статуи, которую мы до того времени считали только нелепым украшением. Ее тайну Петя, наверное, унес бы с собой в могилу...
Я вспомнил, что мы с Леночкой захватили с собой несколько кусочков руды, и стал рыться в карманах костюма, который висел на стуле, но ничего не нашел. В ящике ночного столика были сложены некоторые мои вещи: кошелек, носовой платок, складной ножик, часы, но руды и там не было.
— Вы ищете руду? — улыбнулся майор.— Не ищите. Я счел необходимым эти образцы у вас забрать.
Он достал из портфеля коробку и открыл ее. Там, завернутые в бумажку, лежали кусочки руды, черные с зелеными жилками, которые мы подобрали на верхнем ярусе заводского зала.
— Какая же это руда? Вы узнали? — спросил я.
— А вы не знаете?
— Нет.
— Ну, а что вы предполагаете?
— Не знаю. Может быть, медная или никелевая?
— Вы никогда не изучали ни металлургии, ни минералогии?
— Нет, никогда.
— А Елена Алексеевна?
— И она тоже. Мы ведь оба силикатчики, цементники.
— Понимаю. — Рожков закрыл коробочку с образцами руды и спрятал ее в портфель. — Имейте в виду, Сергей Михайлович, — сказал он серьезно, — вы должны хранить полное молчание обо всем, что с вами случилось и что вы видели на подземном заводе фашистов. Предупреждаю вас. Это дело государственной важности. Поняли? Я настоятельно требую молчания. Могу на вас положиться?
— Можете, майор! Вполне! Обещаю вам! Он крепко пожал мне руку.
— Во всяком случае, — добавил он, — вы хорошо сделали, что захватили с собой образцы руды. Мы с полной достоверностью узнали, что представляет собой подземный объект, прежде чем сами смогли туда попасть.
— Так вы еще не были на самом заводе?
— Нет. Не был. И неизвестно, когда попаду. — Почему?
— Водолазы установили, что броневая плита, заслоняющая вход в шлюз из кабинета, очень толстая и сделана из чрезвычайно крепкой марганцовистой стали, которую не берет даже алмазное сверло. Не страшен ей также и взрыв небольших количеств динамита. Только очень сильный взрыв мог бы открыть проход, но он неминуемо привел бы к обвалу всего подземелья и к общей катастрофе.
— Что же делать?
— Может быть, удастся выплавить сталь электрическим током. Пусть специалисты об этом подумают. Так или иначе мы справимся с этим препятствием. Это только вопрос времени.
Майор поднялся со стула и стал прощаться:
— Ну, Сергей Михайлович, отдыхайте и поправляйтесь. Вы получили хороший урок, хотя он дорого нам обошелся. Мы поощряем и ценим инициативу, если она разумна и оправдывается обстоятельствами. Любопытство, скука и страсть к приключениям — все это недостаточные поводы для самовольства, которое могло бы очень плохо для вас кончиться.