Серая тетрадь
Шрифт:
8 февраля 1999, понедельник
Когда провалишься сквозь землю от стыда,
Иль поклянёшься: «Провалиться мне на месте!»
Владимир Высоцкий,
«Марш Антиподов».
В январе я была счастливым человеком. Каждый вечер, ложась спать, я радовалась тому, что наступит завтра, и мне надо будет идти на работу. А сейчас… эта травля…
Прихожу сегодня на работу, а там одно бабьё: Лепёхина, Гончарова и Надежда
– А заработать у вас никак не получалось? – деловито спрашивает соседка по этажу.
– Я составила протокол… составила ещё один протокол… но они у меня не прошли.
– А девочки бедненькие, сидят здесь, как птенчики!!! – заголосила баба.
Мне хотелось всех убить!!! И в первую очередь – садоводиху, а уж потом – Лепёхину. Сука-а!!! Суки-и!!!
Перед обедом мы с утра сидели все вчетвером, – Шуткин, Лепёхина, Гончарова и ваша покорная слуга, как танком вплыла Надежда Антоновна.
– Вы двести рублей не разменяете? – нагло, с издёвкой спросила она.
Немыслимые деньги! Больничная санитарка, гардеробщица получают в месяц меньше! В регистратуре – 83 рубля 49 копеек!
И все надменно промолчали. Мол, старая сука, тебе же обо всём сегодня доложили, какие размены крупных купюр?
– Значит, никто? – сделала «контрольный выстрел» бухгалтерша и надменно удалилась.
Это я зафиксировала во время перерыва, когда не обедаю, а просто отливаю в раковину немного жидкости из супа, чтобы мама не орала. А в два часа дня прихожу, у Лепёхиной – совещание. Как комнату в администрации получили, сразу к ней народ зачастил. И кому она нужна?
– Аля, – многозначительно сказала Лепёшка Коровья, – сегодня – мой день.
Это означало, что мне надо уйти.
А у Лепёхиной были жаркие, ну просто парламентские дебаты, и какая-то баба причитала:
– Должен же человек, ну, хоть что-то здесь получать!
Поскольку на работе делать абсолютно нечего, моё единственное занятие – снести вниз мусорную корзинку. Отходы всегда сухие и чистые. И сегодня я углядела там дневничок Алкашки, – три старые платёжки, исписанные её уродливым почерком, с грамматическими ошибками. Ни о каких знаках препинания, выделении прямой речи Алкашка не имела ни малейшего понятия. Прочла – и на меня словно преисподняя дохнула. Жаль, что Лепёха не стала вникать в образ жизни своей любимицы.
Вклейка в дневник
Расписание (будние дни):
9.00 – завтрак.
10.00 – выхожу из дома на автобус.
11.00 – приезжаю.
13.00 – 14.00 – обед.
16.30 – уезжаю.
17.30 – приезжаю домой.
17.35 – ужин.
Дальше как получится.
Вариант 1: иду гулять.
Вариант 2: сижу дома, смотрю телевизор.
Выходные дни:
1-й вариант: сижу дома.
2-й вариант: иду на дискотеку.
3-й вариант: иду гулять. Время возвращения домой не известно.
***
«В эту субботу мы неплохо погуляли (22 августа 1998).
Утром позвонил
Потом мы с Танькой пошли к Андрею, но до него не дошли, так как встретили Сашку (Сифона) и Женьку (Уокера). Они пили пиво.
Мы решили скооперироваться вместе. Приехал Илья (мент), и мы пошли на дискотеку. Там было неплохо. Никита также присутствовал.
Правда, сначала мы с ним были в разных компаниях. Мы бухали на рядах чуть выше, а он сидел к нам ж… с какими-то девками чуть пониже.
Потом, после дискотеки, мы продолжили банкет в «Сказке». На соседней лавочке бухал Никита с компанией.
Сифон начал наезжать на Илью. Пришли Женька с Пашкой. У Женьки был с собой пистолет.
Я отвела Женьку в сторону и попросила, чтобы хотя бы он не лез в эту фигню.
Потом началось что-то страшное, и я убежала оттуда. Женька побежал за мной и стал успокаивать.
Мы вернулись минут через пятнадцать. Там сидел только Илья (ему выбили два зуба). Мы с Женькой пошли искать Таньку, Сашку и Илью. Таньку с Сашкой мы нашли в аллее, а Уокер пропал. Танька с Сашкой посреди дороги начали драться. Мы с Женькой не стали смотреть на семейные разборки и пошли. По дороге встретили Уокера и зашли в магазин. Вышли из него и встретили Никиту. Зашли в «Сказку». Мы там помирились с Никитой, посидели чуть-чуть и пошли домой».
Жуткие ошибки, убогая лексика.
9 февраля 1999, вторник
На работу сегодня не пошла, потому что Лепёхина всё равно меня бы выставила.
10 февраля 1999, среда
У Гончаровой, – Лепёшка Коровья зовёт её, словно крепостную дворовую девку, Олеськой, – сегодня день рождения. Она со мною не разговаривает, мне кажется, просто презирает, как я в своё время Алкашку. Но я пытаюсь наладить с ней отношения.
Открыточку для неё я купила ещё в прошлый вторник, когда на работу не смогла попасть. Открытки – шикарные! Сверкающие, переливающиеся! По десять рублей!
И вспомнилось, как мама сказала ещё на моё восемнадцатилетие:
– На почте такие открытки новогодние красивые! Я хотела тебе одну купить, а потом думаю: да зачем? Кому ты её будешь отправлять? У тебя же нет никого!
Ну почему, почему она так любит гадить мне (и своему мужу!) в душу! Как будто у неё самой кто-то есть! В октябре в Москве, на улице Касимовской, выбросилась из окна тринадцатилетняя девочка. Она оставила предсмертную записку, что с нею «никто не хочет общаться».
Как же я её понимаю! И со мной – тоже! Та же Олеся! И Римма меня терпит, я ей не нужна! Есть я, нет меня – всё равно.
Народу, тогда, как ни странно, не было, ведь с тех самых пор, как квартирную плату стали принимать в почтовых отделениях, там не протолкнуться.
Здесь трудится оператор Света Чащина. В этом жилом доме раньше находилась мамина работа, только со стороны улицы, покуда их в конце 80-х не вытеснило новорожденное учреждение – налоговая инспекция (в её создании принимал участие член ГКЧП Валентин Павлов). А теперь налоговики выдавили во двор и малюсенькое почтовое отделение.