Сердца четырех
Шрифт:
Скоба посмотрел наверх. Ольга вскочила, прыгнула через перила вниз.
– Сидеть! – Скоба открыл огонь. Ольга прыгнула на площадку, подняла пистолет, побежала вниз. Снизу раздалась автоматная очередь, пули просвистели рядом с Ольгой. Она бросилась за угол.
– Сидеть, блядь! Сидеть, платочница! – Скоба спускался по лестнице, непрерывно стреляя, Ольга сняла пистолет с предохранителя. Снизу дали очередь, пули ударили в стену рядом.
Скоба замер. Стреляные гильзы прыгали по ступеням. Снизу свистнули. Скоба ответно свистнул. Кровь Толяпы закапала с третьего этажа вниз, замерзая
– Размажу, блядь! Сидеть! – закричал Скоба.
Добежав до конца, Ольга распахнула торцевую дверь и оказалась в большом зале для заседаний. Стекла в широких окнах были выбиты, сугробы покрывали ряды гнилых кресел. Увязая по колени в снегу, Ольга пробежала по проходу, вспрыгнула на подиум, перемахнула через провалившийся стол с клочьями истлевшего красного сукна и встала за массивный мраморный бюст Ленина. Скоба вбежал, дал очередь веером, Ольга дважды выстрелила из-за ленинского плеча: первая пуля срикошетила от пулемета Скобы, вторая попала ему в правое бедро. Он закричал, бросился в сугроб, привстал и открыл огонь. Мраморные осколки полетели от бюста, Ольга бросилась на пол, проползла до развалившегося рояля, стала целиться, но прямо перед ней из гнилых обломков вывалилась огромная, бугристая крыса с коротким, но необыкновенно толстым хвостом, тяжело прыгнула с подиума и не торопясь побежала. Ольга вскочила, и, визжа, стреляла в крысу до тех пор, пока пистолет не щелкнул, выбросив ствол.
– Вот спасибо, – раздался сзади голос дока, – одной тварью меньше.
Ольга обернулась. Док вышел из пролома в заднике, навел на нее автомат:
– Вась! Свои.
– Размажу, блядь! Размажу, пизда! – Скоба выбрался из сугроба, захромал к подиуму.
– Не надо, Витя! – закричала Ольга, с ужасом глядя за спину дока. Док оглянулся, Ольга прыгнула к нему, схватила автомат за ствол, задрала вверх, очередь ударила в потолок.
Другой рукой Ольга вцепилась в лицо дока, они упали.
– Мне, мне, блядь! – Скоба дохромал до подиума, отбросил пулемет, полез на борющихся. Док ударил Ольгу кулаком по голове, но выпустил автомат, Ольга рванулась в сторону, Скоба схватил ее за ногу. дернул к себе, она скользнула по мерному вспученному паркету. Скоба навалился, впился зубами в ее щеку, она закричала, нащупала спусковой крючок, ткнула дулом в локоть Скобы: его рука отлетела в зал, он закричал, изо рта вывалился кусок ольгиной щеки, Ольга вырвалась, док ударил ее ногой в лицо, она отлетела к бюсту, выронив автомат, док бросился к нему.
– Бляа-а-а-а-адь! – Скоба схватил пулемет за ствол, размахнулся. Штаубе трижды выстрелил в него из пистолета. Скоба с криком упал с подиума, док бросился за бюст, Ольга вцепилась в него, Штаубе запрыгал к бюсту, док выстрелил, очередь разорвала свитер у Штаубе под мышкой, Штаубе выстрелил, падая, пуля попала доку в плечо. Ольга схватила его за рот, потянула вниз, док упал, ударил ее автоматом, Штаубе дополз до бюста, выстрелил, пуля оторвала у дока подбородок, задела ольгину руку, Штаубе схватил дока за голову, стал бить об угол бюста:
– Не
Ольга схватила автомат, оттолкнула Штаубе, выстрелила доку в лицо, мозг и кровь брызнули на бюст.
– Там Виктор чуть живой, – Штаубе бросил пустой пистолет, встал, оперевшись о бюст.
– А Сережа?..
– Живой, снять надо, пошли.
Они сползли с подиума, обнявшись двинулись по прохожу, но Штаубе упал:
– Ебаный ты… Оленька, идите, я доползу.
Ольга повесила автомат на шею, зачерпнула снега, приложила к разорванной щеке:
– Лезьте мне на спину.
– Да нет, не надо…
– Лезьте, ну, лезьте! Лезьте! – закричала она. Штаубе повис на ней, она пошла. Миновали дверь, коридор. В вестибюле спугнули двух огромных крыс, объедающих труп проводницы, спустились в подвал. Голый Сережа висел в душевой на крюке, воткнутом под ключицу. Ребров сидел в углу, зажимая свои раны.
– Я держу, – Штаубе обнял сережины ноги. Ольга перестрелила веревку, Сережа свалился в руки Штаубе.
– Сереженька, – Ольга вытянула крюк, Сережа застонал.
– У меня… плывет, – бледный Ребров закрыл глаза, потряс головой. – Малую раскладку… быстро.
Ольга принесла портфель, вынула развертку, расстелила на полу. Штаубе передал Реброву эбонитовый шар. Ребров выпустил его из окровавленных пальцев. Шар остановился на «службе».
Ольга положила одну пластину на 3, другую на 7. Штаубе тронул жезлом красное. Ольга подтянула Сережу к развертке, стала шлепать по щекам:
– Сереженька, раскладка, Сереженька…
Сережа открыл глаза. Кровь текла из-под ключицы тонкой струйкой. Ольга вложила мелок ему в руку, он провел им по «стене-затвору» и выронил. Ребров сдвинул сегмент к «большому», тронул шар. Шар показал «доверие». Ольга переставила правую пластину на 29. Штаубе прошел кольцом красное. Ольга вложила мелок в сережину руку. Сережа пометил «стену-дом». Ребров ткнул пальцем в «нед-корень», сдвинул сегмент к «пресечению», тронул шар. Шар показал «паузу». Ольга переставила левую пластину на 2. Штаубе тронул жезлом желтое. Сережа потерял сознание. Ольга тряхнула его:
– Сереж! Последний круг.
Штаубе шлепнул его по иссеченным ягодицам:
– Не подводи, немного осталось.
– Мне… совсем плохо, торопитесь… – Ребров лег на спину.
Ольга стала бить Сережу по щекам:
– Ну! Ну! Ну!
– Будите… его, – тяжело выдохнул Ребров и закашлял.
Ольга открыла душ, подволокла Сережу. Холодная вода потекла его лицу, Штаубе тряс его ноги, пачкая кровью, текущей из отстрелянного пальца:
– Вставай, миленький! Вставай, Христа ради!
Сережа не шевелился. Штаубе впился зубами в его ногу, Ольга била по щекам, брызгая водой.
– Крюк… – сказал Ребров, глядя в потолок.
– Ага… – Ольга бросила Сережу, связала перестрелянную веревку морским узлом, Штаубе воткнул крюк Сереже в рану, под ключицу, Ольга потянула веревку:
– Милый, пожалуйста, Сереженька!
Сережа закачался над полом. Штаубе схватил его за мошонку:
– Проснись, стервец!
Сережа застонал. Ольга опустила его, подтянула к развертке, Штаубе положил мелок ему на ладонь.