Сердце Абриса
Шрифт:
– Поверь мне, дорогая, Валерия взрослая девушка, которая наказала себя сама.
Я вошла в столовую, и разговор немедленно оборвался. В воздухе сгустилось напряжение. нна старалась не смотреть в мою сторону. Полина с независимым видом терзала грейпфрут, ложкой выбирая горьковатую мякоть.
– Честное слово, я не подслушивала, а услышала. Вы громко разговариваете. Папа пытаeтся сказать, у меня выжжено столько темных рун, что удачно выйти замуж не поможет даже десяток правильных туфель, – с иронией вымолвила я и передала отцу письма. – Доброе утро всем.
Болонка Кнопка, виляя
– Как спала, дорогая? – хитро блеснул глазами отец.
– Хорошо. – Я уселась и положила рядом с тарелкой сложенное письмо от Григория Покровского. От меня не укрылось, что при виде послания Полина пошла красными пятнами.
– Чем сегодня планируешь заняться? – по старой привычке спросил отец.
– Королeвский артефактор просит бумаги для выставки, – прихлебнув чай, я покосилась на смущенную сестру: - тправлю почтой.
Встречаться с Григорием было неловко, не после того, как он внес меня в окровавленном платье в детскую с розовыми стенами.
Из дома, к удовольствию отца, мечтавшего, что мы с Полиной в итоге подружимся и превратимся в настоящую крепкую семью, где женщины не враждуют, мы с сестрой вышли вместе. Полина брала уроки игры на фортепьяно, каждый день ездила в центр города в музыкальную школу,так что нам было по пути. Вдвоем мы забрались в подъехавший омнибус, уселись.
В салоне страшно сквозило, и Полине приходилось придерживать шляпку, а я невольно подглядывала в утреннюю газету соседа, сложенную скромным прямоугольником, чтобы ветер не трепал бумажные крылья. В заметке говорилось, что за последние два месяца число детей, родившихся неодаренными, увеличилось втрое.
– Это только начало, – вздохнул сосед, обнаружив лишнего читателя.
– авновесие восстанавливается, – задумчиво вымолвила я.
Во взгляде мужчины просквозило нечто похожее на уважение.
– Обычно девушки думают о шляпках, а не о магическом равновесии, – вымолвил он.
– У меня нет шляпки, – пробормотала я, а Полина, скривив губы, оставила головной убор в покое.
– Валерия, – тихо позвала она. – Спасибо, что не сказала маме про лабораторию. Она считает, что такие вещи делать неприлично. На твоем месте я бы разозлилась.
– Я не злюсь, - пожала плечами, - но если бы знала, что ты взяла приглашение к Покровскoму,то передала бумаги. Ненавижу делать лишние телодвижения.
Мы переглянулись и обменялись осторожными улыбками, и тут в окне я заметила, что нужная мне остановка уплывает. Пассажиры уже вoшли, а омнибус тронулся.
– Господин кондуктор! – прикрикнула я, вскакивая с места. — Не отъезжайте, мне выходить!
Отдавив ноги половине салона, ка полоумная я выскочила из экипажа, придерживая длинные юбки. Сестра помахала в окно рукой, мол, увидимся вечером. Кивнув, я пошагала к магической лавке, где почти месяц назад заказала новое стило. Старое осталось в Белом замке, а ученическое не позволяло наносить руны с нужной точностью, что требовалось для создания серьезной магии, поэтому артефакт «Дерево Жизни», придуманный специально для выставки, пока представлял собой наброски, чертежи и расчеты.
– Госпожа Уварова! Заказ дожидается вас со вчерашнего вечера!
– Простите, – подошла я к прилавку, – только сегодня появилось время заехать.
Он быстро скрылся в подсобке и вынес узкую коробочку с выдавленной золотом эмблемой одной из лучших магических мануфактур Тевета. Инструмент оказался легким,изящным и неприлично дорогим. Подарок сделал отец в честь моего возвращения домой.
– Вы неуловимы, Валерия, - раздался за спиной ироничный мужской голос.
Я оглянулась. С едва заметной улыбкой, спрятанной в уголках губ, на меня смотрел Григорий Покровский.
– Как хорошо, что вы здесь! Не придется идти на почту, - нашлась я и полезла в сумку за тубусом с бумагами. – Заберете заявки?
Подозреваю, что он несколько опешил от подoбной наглости, но, с трудом сдерживая веселье, забрал протянутый цилиндр со сверкающей рунoй.
– Хороший выбор, - кивнул он на стило.
– Да, – согласилась я, пробуждая магию, – отличный.
В этот момент руны, вырезанные на длинном теле инструмента, вспыхнули, а на кончике затеплилась розоватая искра Истинного цвета. Григорий перевел на меня задумчивый взгляд, и, смутившись, я поспешно погасила магию. Скрывать изменения дара было бессмысленно, даже не пыталась, но впервые человек, стоявший рядом, действительно понимал и оценивал, масштаб этих самых изменений.
Когда мы вышли на улицу,то я увидела возле пешеходной мостовой экипаж с королевским гербом на дверце. Похоже, Григорий увидел из окна, как я заходила в лавку и специально остановился. Я планировала купить шоколада для Матильды, чтобы умаслить ворчунью с порога и избежать нудных лекций о побегах хорошо воспитанных дочерей с отцовского венчального обряда, но ригорий спросил:
– Как вы смотрите на чашку чая? Не подумайте ничего превратного, я хотел бы обсудить с вами проект.
– Вы его даже не видели.
– Тем любопытнее узнать о задумке из ваших уст.
Ужасно развеселило, что пить чай Григорий привез меня в ту самую жутко пафосную ресторацию, где мы встретились впервые. Подозреваю, что других мест, подешевле и поуютнее, он просто не знал – слишком малo жил в столице или же считал, будто статус не позволяет Главному королевскому артефактору опуститься до чайных с простыми смертными.
Для посетителей было еще слишком рано, и обеденный зал практически полностью пустовал. Нас с большой помпой проводили к столику возле окна, выходящему на набережную Венты. Пока подавальщик нес заказанный чай и пирожные со сложным названием, мы принужденно молчали.
– Что вы хотели узнать о моем артефакте?
– не выдержала я, пытаясь найти тему для разговора с почти незнакомым мужчиной, видевшим меня в один из самых, пожалуй, уязвимых моментов в жизни.
– Почему вы отказались от должности моего помощника? – спросил он, вперив в меня прямой взгляд. – Ведь принцесса вам предлагала.